И что же я сделал?
Я ему врезал.
Не очень сильно, но достаточно, чтобы попасть в самое чувствительное место – его гордость.
Он не стал бить меня в ответ. Даже не накричал. Просто поднес руку к челюсти и посмотрел на меня, словно был разочарован, потом повернулся и вышел. Час спустя я на машине поехал домой. С тех пор мы не разговариваем.
Я знаю, что должен, наверное, позвонить ему и извиниться, но разве он не первый начал? Совсем чуть-чуть? Какой отец станет наскакивать на собственного сына?
Но в таком случае какой сын бьет собственного отца?
Господи… Лесс, мне так паршиво. Нельзя было этого делать. Надо позвонить ему, но… Не знаю. Вот, блин!
Насколько мне известно, маме он ничего не сказал, потому что она об этом не упоминала. Она удивилась, несколько дней назад увидев меня на пороге. Обрадовалась, но и удивилась. Не спросила, почему я вернулся раньше окончания школы, и я не стал ничего рассказывать. Сейчас она кажется немного другой. В глазах по-прежнему видно страдание, но не такое откровенное, как в прошлом году. Она даже иногда улыбается, и это хорошо.
Ее радость, правда, долго не продлится. Сегодня понедельник, и начинаются занятия в школе. Первый день выпускного класса. Она ушла на работу, пока я еще спал. Я завел будильник и все приготовил. Я поехал в школу и провел утреннюю тренировку, но во время бега мог думать лишь о том, как мне не хочется быть там.
Не хочу быть здесь без тебя. Не хочу сталкиваться с тем, что ненавижу в этой школе, и с большинством людей в ней.
И что же я сделал, закончив пробежку? Вернулся на стоянку, сел в машину, поехал домой и завалился спать. Сейчас почти три, и часа через два придет мама. Я собираюсь сходить за продуктами, потому что сегодня буду готовить ужин. Придется сообщить ей о моем решении бросить школу. Понимаю, она не обрадуется, узнав, что я буду проходить тестирование и не получу традиционный аттестат. Поэтому в список продуктов я вношу печенье. Женщины ведь любят сладкое, верно?
Просто не верится, что я больше не вернусь в школу. Даже не думал, что до этого дойдет. В этом и твоя вина тоже.
Х.
Глава 7
– Это все на сегодня? – спрашивает кассир.
Я мысленно перебираю пункты моего списка, в конце которого значится печенье.
– Ага. – Я вынимаю из кармана бумажник с чувством облегчения, что не встретил никого из знакомых.
– Привет, Холдер.
Опаньки!
Подняв глаза, вижу, что кассирша из соседнего ряда пристально меня разглядывает. Кто бы ни была эта девушка, выражение ее лица взывает к вниманию. Мне становится как-то неудобно за нее, в особенности когда я слышу этот пронзительный голос. Почему-то некоторые девицы считают, что подражать детской речи – это сексуально. Бросаю взгляд на ее именной беджик, потому что не могу вспомнить, кто она такая.
– Привет… Шейла. – Я быстро киваю, потом вновь поворачиваюсь к своему кассиру в надежде, что мой сдержанный ответ несколько охладит девицу.
– Шейна! – выпаливает она.
Да ну!
Вновь смотрю на ее беджик, раздосадованный тем, что даю ей повод продолжать разговор. Однако там ясно написано «Шейла». Сдерживая смех, проникаюсь к ней еще большим сочувствием.
– Извини. Ты ведь знаешь, что на твоем беджике написано «Шейла»?
Она сразу же поворачивает к себе беджик и хмурится. Может быть, она смутилась и больше не посмотрит на меня? Но нет, ее это нисколько не тревожит.
– Когда ты вернулся?
Понятия не имею, кто эта цыпочка, но она откуда-то меня знает. И не просто знает, а в курсе, что мне пришлось уехать, чтобы потом вернуться. Вздыхаю: похоже, склонность людей к сплетням была мною трагически недооценена.