– Фурень цао ань Ань Я (Доброе утро госпожа Ань Я) – Мин Янь встал и поклонился вошедшей девушке.

– Да что вы! Сидите, завтракайте спокойно! – замахала на гостя руками Аня.

– Вот, я тоже ему говорю, не к чему эти поклоны, а он, видишь, какой учтивый. Не то что наши, местные, сразу видно – воспитание. Ну, раз с приветствиями мы закончили, давайте завтракать наконец.

Закончив с едой, Мин Янь встал и начал собирать тарелки.

– Милок, ты чего? Оставь, мы сами уберем. – удивилась Агафья Дорофеевна.

– Во фэйчан ганьшэ ни, дан во чиэнь чжэ нань дэ ньюцзы сянь, цинь рабо во чэньдуань исюмэ ицзэ рэнь. (Я в большом долгу перед вами, но не могу просто так сидеть на шее у двух женщин, прошу, позвольте мне взять на себя ряд обязанностей).

– Ань, он чего говорит-то?

– Помогать, наверное, хочет. – пожала плечами девушка.

– Нас тут две хозяйки, а мы гостя посуду мыть заставим? Нет, так не годится. Я потом Раиске как в глаза буду смотреть?

– Мин Янь, вы посидите, чай попейте, а мы с бабушкой все уберем. Вы же у нас гость, пожалуйста, сядьте. – Аня настойчиво потянула мужчину за рукав.

Спорить с хозяйками было некрасиво, и мужчина нехотя сел, притянув к себе кружку с напитком. По цвету это был чай, но вот по вкусу больше походило на дорожную пыль, собранную после проехавшей по ней повозки с чаем. Вероятно, чай здесь был слишком дорог и его могли позволить себе лишь вельможи. Но зачем тогда пить эту жидкость такими кружками?

– Тебе, может, сахарку добавить или молока? – бабушка придвинула к гостю сахарницу и пакет молока.

Теперь стало ясно, здесь принято заглушать вкус некачественного чая разными добавками, но после сладкой каши, пить сладкий напиток у Мин Яня сил не было, он улыбнулся и покачал головой, надеясь, что не обидит своим отказом хозяек.

– Ой, время-то сколько, нам надо поспешить, а то мы ничего не успеем до моей смены в кафе. Мин Янь, пожалуйста, идите одеваться.

Мужчина, конечно же, ничего не знал о планах Ани, потом продолжил сидеть с кружкой в руке. Девушке пришлось изобразить жестами, что им нужно идти на улицу, только после этого Мин Янь встал и с готовность пошел собираться, выходя из кухни, он не забыл поклониться и поблагодарить за завтрак, от чего женщины засмеялись и замахали на него руками.

Вскоре, Аня уже вела мужчину под локоть, рассказывая о своем городке.

– У нас городок маленький и показать-то особо нечего, это вам не столица. Но зато у нас поспокойнее и пробок нет. Я тут и родилась, и выросла. Вон там за поворотом школа, а то здание Театр кукол. Меня бабушка туда раньше часто водила, а я боялась признаться, что мне куклы не нравятся. Они пугающие и некрасивые. Вон в том парке у нас летняя эстрада, к нам часто на гастроли из столицы приезжают. А зимой там каток заливают. Дальше больница будет, потом речка, затем церковь и старое кладбище. А если в ту сторону посмотреть, то там рынок, а за ним колледж. Живем мы здесь скромно, сам видишь. Все, кто могут, на заработки в Москву уезжают. Мои родители, вот тоже уехали. Раньше приезжали каждые выходные, а теперь… Теперь только на праздники и бывают, все потому, что они больше не вместе, а бабушку расстроить бояться. Когда сюда приезжают, делают вид, что все как раньше, но я-то вижу, чувствую. Разошлись они, развела их столица. – грустно вздохнула Аня.

Делиться с шедшим рядом Мин Янем своими переживаниями было просто, а на душе становилось легче, казалось, что он понимал девушку, хотя, это, конечно, было не так…

– Подруга моя, Варька, тоже в столицу подалась. И меня зазывала, да только тошно мне там. Людей много, все злые, воздух тяжелый. Да и бабушку здесь одну оставлять не хорошо. Мы с ней летом за грибами ездим. Это туда, за кладбище, две остановки и настоящий лес. Утром по раньше встанем, народу в автобусе никого, едешь себе с удовольствием в окошко смотришь. Над речкой еще туман стелется, в лесу птички поют, природа, не то, что в городе. Когда дедуля был жив, мы и на рыбалку ходили и Варьку с собой брали. Как солнце поднимется, жарко станет, мы с ней на отмели плескаться начнем, а дед нас из кустов рогоза ругает, что мы ему всю рыбу перепугали. Все грозился, что больше нас с собой не возьмет, а все равно брал, видимо, с нами ему веселее было. Бабушка в Москву не поедет, она родителям это сразу сказала. Здесь у нее могилки, здесь вся ее жизнь прошла. Она в нашей церкви и крестилась, и венчалась, говорит, и отпеваться здесь будет. А Москва для нее чужая, что ей там делать? Вы, наверное, тоже по дому скучаете?