Такие же дикие и необузданные масаи. Дикие племена, кочевавшие по саванне следом за своими стадами. В бою эти воины не знали страха и частенько поедали сырыми сердце и печень своих врагов прямо на поле боя. По их поверию, съев живое, ещё трепещущее сердце врага, воин получал себе его смелость.

К огромному сожалению Налунги и многих поколений королей до неё, масаи не признавали над собой ничьей власти, кроме своих старейшин. Даже в плену масаи оставались самими собой, проявляя упрямство и непокорность. Среди огромного количества рабов, которых предки юной королевы, да и она сама, продали заезжим купцам, масаев не было никогда.

Дождавшись, когда воевода откроет ворота, Налунга не спеша подошла к трупу одного из погибших охранников, достала из ножен кинжал чёрной бронзы. Такое оружие получали только солдаты охраны дворца. Взяв его за рукоять, она положила клинок вдоль предплечья и, медленно подойдя к воеводе, тихо сказала:

– Ты очень силён, воин. Так силён, что это даже понравилось мне.

Мурлыча эти слова ласковым голоском, Налунга погладила воеводу по щеке, заставив его на мгновение закрыть глаза от удовольствия, и в ту же секунду вонзила кинжал ему в грудь. Отточенная до бритвенной остроты чёрная бронза вошла в человеческую плоть, как в масло. Постоянное участие в чёрных ритуалах довело её умение обращаться с кинжалом до совершенства.

Войдя под ключицу, клинок пронзил сердце воина. Налунга умела наносить разные раны. От одних жертва умирала быстро, от других очень медленно, а от третьих – даже не успевая понять, что уже мертва. Этот удар был именно из таких. Напыжившийся от самодовольства воин не успел понять, что убит, когда ноги его подкосились, а глаза утратили маслянистый блеск от присутствия совсем рядом такого роскошного тела.

Выдернув из раны кинжал, Налунга презрительно усмехнулась и, оттолкнув труп ногой, фыркнула:

– Неужели все мужчины такие глупцы? Чуть кокетства, немного ласки, одна улыбка, и он уже распустил слюни.

Но вспомнив бежавших пленников, она снова помрачнела. Северяне даже в этом вели себя по-другому. Имея под рукой полторы дюжины юных, красивейших пленниц, они не стали отвлекаться на мелочи, а поспешили закончить дело. А ведь среди них была и она сама. В тот момент, растерянная и недоумевающая, она не обращала внимания на эти подробности.

Но теперь, успокоившись, она была до глубины души оскорблена таким пренебрежением к своей красоте. Хотя не раз замечала заинтересованные взгляды того странного воина, что так много знал о сокровищницах и потайных ходах. Её даже никто не попытался ущипнуть, не говоря уже о чём-то большем.

А вообще странный был этот воин. Будучи жрицей Ваала и одной из самых сильных волшебниц вуду, она умела чувствовать такие вещи. Он не был колдуном, это понятно. Ведь ни один, даже самый слабый адепт тёмного искусства не станет осквернять руки оружием, если только ритуальным. Даже самый дикий шаман из глухой деревни далеко в буше полагается на свои познания, а не на силу рук, уничтожая врагов несколькими заученными заклинаниями.

Но что-то с ним было не так. Слишком мудрым был его взгляд и слишком правильными советы. Даже вопросы он задавал так, словно знал ответы заранее. Но чтобы понять, кто он такой и откуда взялся, Налунге нужно было провести полный ритуал жертвоприношения Ваалу, а сейчас она слишком устала, чтобы сосредоточиться и правильно задать вопросы своему божеству.

Только теперь она почувствовала, как ноют её перетруженные мышцы и болит голова после бессонной ночи. А ещё ей очень хотелось принять ванну. Но служанок нигде не было, а заниматься подобной работой самостоятельно она не собиралась. Оставалось только дождаться, когда соизволят явиться её советники и остальная прислуга.