– Что этот парень – мой.

Он поверил. Смахнув слезу со щеки, озираюсь, чтобы никто не заметил, как я подслушиваю.

– Бред какой-то! – восклицает, видимо, Аня. – Ты мне никогда не рассказывал про эту девушку, его мать. Это из-за нее ты так и не женился?..

От мужского раскатистого смеха у меня мурашки по коже величиной с этот дом.

– Чего ты смеешься? – с обидой спрашивает она Кирилла.

– Я не женился, потому что терпеть не могу эту вашу женскую потребность задавать миллион вопросов…

– По-моему, все прошло неплохо, – сухо произносит Кирилл, поглядывая в зеркало на спящего Мишу. – И кровь сдавать не пришлось…

Я отворачиваюсь к окну и еле заметно улыбаюсь.

Историю успеха Кирилла Авдеева знают все. Ее не раз печатали различные издания. Он из обычной семьи. Оба родителя – выдающиеся врачи, но сын решил не идти по их стопам, потому что… боится вида крови.

Если честно, когда читала статью, думала, что это шутка-прибаутка такая. Сейчас же, после того как мы втроем провели целый час в клинике, уже сомневаюсь.

Авдеев заметно нервничал и расхаживал, спрятав ладони в карманы серых брюк.

– Ты всегда была рыжей?..

Смотрю на него через плечо, прищуриваясь. А когда мы перешли на «ты»?

После вчерашнего сначала не очень приятного разговора со мной, а затем и подслушанного в том же кабинете с какой-то Аней, я стараюсь в присутствии Авдеева молчать.

– Просто стало интересно, – хмурится он, увидев мою реакцию.

– А это преступление? Быть рыжей?..

– Только если у тебя нет сиреневой шубы, – отвечает с легкой улыбкой.

Я тоже сдаюсь.

Разглаживаю длинный мех на рукаве и улыбаюсь.

Что это, если не белый флаг?..

– Это мой натуральный цвет, – смягчаюсь. – Лиля, кстати, мои волосы не любила. Все время советовала перекраситься, но я выстояла.

Упоминание о моей сестре и маме Миши Кириллу не нравится. Пальцы на руле сжимаются до побелевших костяшек.

– Тебе идет…

В салоне автомобиля опять неловкая тишина.

О чем разговаривать абсолютно незнакомым людям?.. Миша как-то сглаживает обстановку своей болтовней. Посматриваю назад, надеясь, что он проснулся, но племянник дрыхнет.

Снова отворачиваюсь к окну и наблюдаю, как мимо проносятся многоэтажные дома областного центра. Я люблю этот город, но так привыкла к Северску, что совершенно не жалею о своем переезде.

Мой телефон подает признаки жизни из сумки. Я пугаюсь, потому что знаю: это мама и она просто в ярости. Настроение четко отражалось в тех сообщениях, которыми она забросала мой мобильный со вчерашнего вечера. Прочитав все утром, я сначала испугалась, а потом решила подумать о маме после клиники.

Время пришло.

– Да, – все-таки нахожу в себе силы ответить.

Она ведь бабушка Миши. И это важно. А еще я люблю Розу, какой бы себялюбивой и порой дерзкой она ни была.

– Ты соизволила взять трубку? – шипит и колется.

– Прости, мам. Я не смогла по-другому…

Изредка поглядывая на Авдеева, смотрю прямо перед собой. Его, кажется, наш диалог заинтересовал: он останавливает внедорожник на обочине и, включив аварийку, разворачивается ко мне.

Буровит мою пылающую щеку взглядом. Я же смущаюсь.

– Ты разочаровала меня, Астра… – продолжает мама. – Как ты могла? Увезти Мишу к нему!.. Как ты могла?

Вздыхаю удрученно, потому что дальше начинаются какие-то актерские представления имени уважаемого мамой Станиславского.

– Я растила тебя одна!.. Потакала всем твоим капризам! – Никогда не была капризной, но молчу. – Делала все, что хорошая мать должна делать для своей дочери, и вот… Ты вот так решила отплатить за добро…

– Мам, – мой голос сникает. Что же я натворила? – Перестань, пожалуйста.