Она никогда больше не увидит своих детей.

Скопление машин разрасталось, как опухоль.

Разноцветные фургоны со спутниковыми тарелками, камерами, микрофонами и прожекторами толпились на восточном берегу. Их сдерживали два патруля жандармов: те перекрыли мост, и возмущение росло.

Информационное давление. Потребность избалованного общества, которому надо быстрее, оно не может оставаться в стороне, даже если нужно. Новостные каналы непрерывно транслировали одни и те же кадры с рудника «Фулхайм», повторяя, что ситуация серьезная. А что еще они могли сказать? Обстановка постепенно накалялась, разговоры с внутренними источниками были сначала заискивающими, затем умоляющими, а сейчас стали требовательными.

Но генерал де Жюйя по-прежнему держал свои войска в ежовых рукавицах, и ни капли не просочилось даже в главное управление национальной жандармерии или министерство внутренних дел, что еще удивительнее.

Людивина смотрела на толпу журналистов вдалеке.

– Вечером непросто будет выйти на улицу, – сказал у нее за спиной Сеньон. – Они блокируют единственный выход.

– Генерал приказал поставить палатки для тех, кто захочет ночевать здесь.

– Отличный кемпинг в сердце массового захоронения, – воистину, начальство готово на любые жертвы!

Великан подошел к бывшей напарнице и спросил, понизив голос:

– Как твой моральный дух? Держишься?

Она кивнула.

– А ты?

– Будет здорово обнять Летицию и детей, когда вернусь, но пока не развалился. Удивительно, насколько привыкаешь ко всему. Бедные девочки…

Вертолет с логотипом телекомпании стрекотал над лесом.

– Стая тут как тут, – сказала Людивина.

– Ну а Марк? У вас вроде серьезно? Строите планы?

– Ты это о чем?

Глаза Сеньона озорно блестели.

– А то ты не знаешь! О планах, которые строят парочки. Ну там… вечеринка, свадебный торт, кольца, вот это все…

Она покачала головой:

– Прекрати.

– Или… – Сеньон нарисовал полукруг перед животом. – То, что сначала портит фигуру, потом не дает спать по ночам, но приносит радость и придает смысл жизни до конца дней. Как-то так…

Людивина отмахнулась.

– Не делай такое лицо, дети – это здорово. Они забирают столько сил и времени, что становятся частью тебя и дарят бессмертие! – Сеньон хохотнул.

Призывный свист заставил их обернуться – Франк подавал знак, что новый штаб готов.

Сеньон дружески подтолкнул коллегу локтем.

– Не бойся, я с тобой, – объявил он с широкой улыбкой.

– Черт, я правильно сделала, что перевелась.

Но вообще темнокожий дуралей и его намеки подняли настроение Людивине. Он дарил тепло, когда это было нужно, чтобы все они не утонули в холодном безжизненном океане, куда постепенно погружались.

И это только начало. Добро пожаловать в уголовное расследование…

В комнате, скорее всего, когда-то был командный пункт. Располагалась она высоко, панорамное окно во всю стену позволяло видеть шахту целиком. Орлиное гнездо с видом на обветшалые ангары, частично опустошенные мастерские, конвейеры, подвешенные между зданиями, бункеры, рельсы, а посередине возвышается копер.

Правда, окно было серым от грязи и задерживало половину дневного света, уплотняя тени. Пахло затхлостью и сыростью. На потускневшем линолеуме валялось множество старых, пожелтевших документов, на столах лежала пыль толщиной в сантиметр. Три гаражные лампы были подвешены к потолку на крюках – их света как раз хватало для работы.

Теперь это было логовом группы «Харон». Его подключили к наружному автономному генератору. Поодаль от дороги.

Магали и старший сержант Бардан развесили по стенам десятки листов бумаги. Планы шахты. Список местных контактов. А главное, длиннющую распечатку с фамилиями сотрудников, работавших здесь с пятидесятых годов до закрытия в 1974-м. Удивительно, какое ускорение способен придать звонок министра в администрацию и даже в частную компанию.