. Такая оценка экзистенциальна, поскольку исходит из представления об индивидуальной ценности (вкусе). На «верхнем» уровне договора партнеры договора оценивают свои взаимные взгляды на ценность вещи. Это происходит с помощью сравнения, и именно этот момент – сравнение оценок, является задачей юриспруденции[448]. По мнению философа существуют люди, имеющие особенности восприятия, например, неспособные видеть цвет (дальтоники), а также люди, не способные различать ценности, а следовательно, отличать право от неправа[449]. Поэтому юриспруденция должна быть занята вопросом регулирования обмена[450]. На «верхнем» уровне осуществляется заключение договора, который выступает обменом ценностями. Взаимное влияние первого и второго уровня ставит перед правовой наукой вопрос о том, что вообще может пониматься под договором. По мнению В. Шаппа, позитивное право должно не предпосылать или задавать право, а обнаруживать его и выбирать для последующей оценки[451]. Договор выступает естественной структурой, которая могла бы в дальнейшем подтверждаться законом. В отличие от А. Райнаха, В. Шапп понимает под социальным актом как психический, так и межпсихический процесс, который разыгрывается одновременно в сознании каждого из участников.[452]

Понимание природы субъекта, который обладает способностью совершать действие, процесс совершения этого действия и отношений между ними, тесно взаимосвязаны со знаковыми отношениями. В свете вышеизложенного становится очевидным, что главной задачей права становится создание таких норм, которые были бы реально исполнимы. Как подчеркивал Х.-Г. Гадамер, описанные образцы поведения не являются тем знанием, которому можно кого-либо научить. «Они лишь схемы и конкретизируются конкретной ситуацией», – подчеркивает мыслитель[453]. В отличие от классических представлений, постклассические подходы ищут точку, в которой происходит «рождение» смысла в сознании субъекта. «В том, что я называю своим разумом или своими идеями – если бы можно было развернуть все их предпосылки, – всегда можно обнаружить переживания, которые не были высвечены, массивные пласты прошлого и настоящего, всю ту “отложившуюся историю”, которая не только касается генезиса моего мышления, но и детерминирует его смысл», – писал Э. Гуссерль.[454]

В феноменологических исследованиях становится наглядным, что право – это сложный структурный феномен, соединяющий разные компоненты – действия и ценности, формальные правила и их восприятие. Право как «предмет» может рождаться только коммуникативно, через сцепление индивидуально-субъективного и интерсубъективного уровней. Для того чтобы разобраться в тонкостях процесса соединения в праве индивидуального и интерсубъективного, необходимо осуществлять реконструкцию исторических интерсубъективных форм. Как подчеркивал Э. Гуссерль, феноменологический опыт – это подлинный внутренний опыт. Сущностью этого опыта выступает рекурсивность, т. е. возможность его развития до бесконечности (in infinitum). Опыт может переноситься со своего на чужой, поскольку актуализация жизни Другого исполняется через заключение «в скобки», где становятся одновременным явление и являющееся – ноэма и ноэзис. Феноменологическая редукция – это не «общий» опыт и не сумма разных феноменологических полей, а единство интерсубъективного. В этом единстве, «общее» предстает в интенциональной форме с очищенным феноменологическим содержанием. Смысл интерсубъективной редукции заключается в расширении «внутреннего опыта» и возможность его переноса на других