– Как он нас назвал?

– О кладезь мудрости, – тут же подкатился едва не поперхнувшийся Хасан аль‑Хабиб ибн Бибип. – Пингвин – это чудесная птица дальнего Севера, отличающаяся редким умом, неизбывной красой и божественным голосом. А будёновка… это… это…

– Очень симпатичная революционная тюбетейка красноармейских джигитов, с ушками и звездой, – уже срываясь, добил наш герой. – Нет, ну серьёзно, что вам всем от меня надо?!

– Мы желаем, чтобы ты крал для нас! – топнув ножкой, взвыл султан.

На мгновение повисла нехорошая тишина (присели все!) – на изысканно утончённом Востоке подобные заявления открыто не делаются. Стражники распахнули рты, визирь начал что‑то насвистывать, а Оболенский со скрипом прочистил указательным пальцем ухо. Видимо, и сам властитель понял, что сболтнул лишнее…

– Мы утомились пустыми разговорами и изволим вкусить сон в нашей опочивальне. Пусть этому недостойному глупцу объяснят, в чём его истинный долг как правоверного мусульманина и верного подданного… – Муслим аль‑Люли строго зыркнул на каждого участника, зачем‑то похлопал кулаком по брюху главного визиря и поманил за собой Аслан‑бея. – Ты пойдёшь с нами, нам угодно кое‑что сказать тебе наедине…

Все, за исключением Льва, склонились в почтительном поклоне. Дождавшись, пока султан и глава стражи уйдут, визирь поманил лучников и самолично отконвоировал задержанного в какое‑то подвальное помещение. Причём, что удивительно, не в тюрьму! Этакая уютненькая комнатка, вся в коврах, с широкой кроватью, заваленной шёлковыми подушками, медным тазом, кумганом с водой и выдержками из Корана на стенах… Окон, впрочем, не было, то есть благоустроенная, но камера… Запустив пленника внутрь, толстый визирь самолично припёр спиной дверь, снял надоевшую бороду и тихо произнёс:

– Ну, здравствуй, Лёва‑джан…

Вместо ответа Оболенский от души дал Насреддину по морде!

…Вот здесь я впервые и задал, как мне казалось, вполне логичный вопрос, полный нескрываемой укоризны:

– С чего это тебе взбрело в голову заняться рукоприкладством?! Ведь Ходжа – твой друг и он…

– Именно! Именно потому, что он – мой друг, он и способствовал тому, что меня вновь загнали на этот грязный, вонючий, тёмный, страшный, нецивилизованный Восток! По морде я ему дал… заслуженно! Должен же я был хоть кому‑нибудь дать в табло от полноты чувств?! Меня второй раз туда отправляют, даже не спросив, вежливости ради!

– Лев, не ори…

– Буду орать! В первый раз ладно… прощаю… Был не в себе, башкой об асфальт стукнутый, уши в лапше, весь из себя сплошной мусульманин (прости, Господи Иисусе Христе, мя грешнаго!..), ворую направо‑налево, по гаремам культурно отмечаюсь, но ведь не от дурного воспитания, тут я чист, аки дитя неразумное! А во второй раз что?.. Я, между прочим, уже всё‑всё понимал! Как последний идиот – в джинсовых шортах, новых сабо, футболочка фирменная, мобильник, часы приличные… были. И вот со всем этим – нате вам, Багдадский вор вернулся! А Ходжа знал, не мог не знать, уж он‑то всегда всё знает! Фольклорный персонаж, блин, герой легенд и анекдотов… И что, ты думаешь, он после всего этого сделал?!

– Что? – осторожно уточнил я.

– Дал мне сдачи!!!

…Самое смешное, что обалдевший Лев воспринял это, в общем‑то, абсолютно адекватное действо как акт самой чёрной неблагодарности. А посему добавил домулло ещё и по уху слева, чисто в воспитательных целях. В ответ получил незамедлительный пинок под коленку и рассердился уже всерьёз…

Добрых десять минут заклятые друзья тузили друг друга самым недружественным образом! Оболенский был выше и сильней, но Ходжа оказался более шустрым, к тому же подушка на животе успешно гасила ряд прямых ударов, не позволяя провести достойный апперкот. Кстати же, сам Лев первым и прекратил бессмысленную потасовку, выбросив флаг перемирия…