Рванула на себя дверь в ванной и разъяренной фурией побежала к входу квартиры. Этот малолетний идиот привел другую девку в наш дом!

Я успела вовремя: как раз прервала их жаркие поцелуи.

— Ах ты, лаваш подростковый, что, жены уже не хватает?! — протянула я сквозь зубы, ища что потяжелее для наглядного воспитания.

Тема измены для меня больная. Пять лет назад я уже пережила её: меня бросил жених, забыв явиться в ЗАГС, так как проводил время со своей пассией.

Тогда я утонула в разочаровании и боли. Потом скоропостижная кончина мамы подтолкнула меня почти к обрыву, но по какой-то причине я выдержала удар и закрыла свое сердце на замок.

А сейчас из-за братца вся боль вспыхнула новыми красками, когда я смотрела, как Пашка изменяет своей жене. Хотелось рвать и метать, неужто все такие?

— Мира?! — по-девичьи взвизгнул Пашенька и встал так, чтобы заслонить свою полуголую пассию от моей ярости. Видимо, сильно невтерпёж было, если начали у входа. Испугался парень не на шутку, только взглянув мне в глаза. Там бушевало такое…

— Тебе одной беременной жены мало? — сверкнула глазами. Да где же черенок метлы?! Я так любила своего братца, что взялась содержать его молодую семью и помогать, лишь бы они учёбу закончили и работу приличную нашли, а не терпели, как я, звезду местного разлива. А он тут заботится о продлении рода Васнецовых и плевать хотел на семью. Я ещё свою жизнь не устроила, чтобы он мог уламывать однокурсниц!

Я окончательно ослепла от ярости.

— Ну, братец… ну… погоди! — Я никак не могла связать мысли в голове, и тут меня осенило: а что ему сказать? «Как ты посмел?» «Я жертвую собой ради тебя?» Абсурд — меня никто об этом не просил, сама вызвалась. В обмен на что я это делаю, тоже не озвучила. Сама дура.

От болезненного осознания этого я как-то в миг сдулась и сползла по стенке вниз, прикрывая лицо руками.

— Мира, Мирунь! Ну ты что? — Услышала голос брата, как из бочки. Слезы душили, и я поддалась этому порыву в первый раз после потери. Разревелась в голос, с интонацией, с надрывом, не заботясь о макияже или приличиях. Пошло всё к черту! Надоело! Надоело быть жертвой на алтаре чужого счастья!!! А как же я? Как же мои хотелки?!

Меня бережно подняли на руки и отнесли в спальню.

— Принести тебе воды? — обескураженно спросил брат.

— Угу, — ответила я, не разрывая объятий с уже мокрой от слез подушкой.

— А чай? — пискнула девушка из-за его спины.

— Нет, принеси телефон, и оставьте меня.

Быстро отправила письмо, что я увольняюсь и, не дожидаясь плаксивых убеждений Кешеньки, выключила аппарат.

Мне нужна передышка. За последние пять лет я заслужила эгоистичный покой.

Слезы закончились, и пришло давно забытое облегчение, а за ним и глубокий сон.

Два дня успешно провалялась в кровати, но моя деятельная натура не выдержала и наконец ответила на звонки Кешеньки.

— Будет тебе гранд-сцена! — Вот так я и распрощалась с моим плаксивым клиентом.

Зареклась впредь работать с такими, и вообще — больше ни ногой в этот бизнес.

Кстати, я все-таки перекрасилась в свой родной медовый цвет, который немного отдает в рыжину. Уверена, что это чисто женская фишка — покраситься в другой цвет, потому что не нравится родной, а потом, когда все забудут твои волосы, цвет, с каким уродилась, ты красишься в родной.

Дни шли, и я все не могла собраться с мыслями. Чувствовала себя, как старый пазл, который разобрали и детали раскидали по углам дома без возможности собрать их в прекрасную картину.

Через неделю начала тратить свои сбережения, накопленные с таким трудом. Плакал мой первый взнос.