Муж проявился в тот самый момент, когда я уже подъезжала к Карпатам, и окончательно испортил иллюзию, произнеся что-то вроде «пойдем спать».

Спать я, конечно же, пошла: Фасолькин таймер сбоев не дает, и сынку глубоко безразлично, кого я полночи мочила, – еду он потребует в девять ноль-ноль, и ни минутой позже…

Стоит ли говорить, что всю ночь мне снились квадратноподбородковые Ван Хельсинги и прочие Аффлеки, и к моменту пробуждения я разочаровалась в браке окончательно. Все-таки семейные отношения романтики не предусматривают, или если предусматривают, то речь идет о семейной же романтике, от которой меня, Катечкину, знобит и сворачивает: в духе, испеките на ужин куру, воткните ей в жопу свечку, и будет вам счастье…

От таких мыслей и от Фасолькиного визга развилась во мне нешуточная мстительность, и целый час или около того провела я в поисках повода, чтобы позвонить супругу и устроить ему террор. Повода как назло не находилось. Должно быть, ученый муж предусмотрительно уничтожил следы своего пребывания в квартире. Ни тебе носков в спальне, ни горы посуды, ни стриженой бороденки в раковине. Короче, когда я уж было совсем разочаровалась в жизни, присела на диванчик покурить и начала обдумывать вариант «а не отлаять ли благоверного за поздний приход недельной давности?», повод нашелся сам собой. Да еще какой повод! Растекшийся под задницей пакетик майонеза «Провансаль» позволял мне не только растявкаться по телефонии, но и вообще материализоваться в офисе со скалкой в зубах и чугунной сковородкой на забрале.

Смакуя красоту момента, я набрала телефонный номер и начала монолог с риторического вопроса, а именно: «Неужели ты думаешь, что моя жопа – это гамбургер?» Надо сказать, что вопрос я придумала заранее, и был он воистину замечательным, ибо ответа не предполагал. В случае если бы моя задница не напоминала супругу гамбургер, можно было бы продолжать скандал по запланированному сценарию (а именно, что майонез делает на диване). А в случае если бы муж сказал «напоминает», можно было бы развязать полемику на тему «отсутствие уважения к жопе как предпосылка нелюбви ее хозяйки».

И каково же было мое разочарование, когда вместо того, чтобы поджать хвост и начать сдаваться, супруг задал вполне определенный вопрос:

– А кто вчера поедал пельмени?

В воздухе завоняло страшной правдой.

Пельмени с майонезом ела я.

Сглотнув, я попыталась было увести разговор в сторону: «А ты видел, что он там лежит, но не убрал», но эта попытка была настолько жалкой, что, по-моему, даже коты за бачком засмеялись.

Оплеванная и осмеянная, я удалилась переодевать джинсы в ванную, попутно мечтая о принце. От горькости обстановки мечталось особенно здорово. Словно наяву я видела, как Он приедет за мной на своей кобыле, ржавым мечом порубает всех вражин на греческий салат, после чего преподнесет мне норковое манто и какое-нибудь королевство не из последних.

Как раз когда я составляла список, кого именно и в какой очередности следует порубать, в дверь позвонили. Большего разочарования я не испытывала за всю жизнь: на пороге стоял не Аффлек, Питт или какой-нибудь краснорожий Спайдермен, а вовсе даже пьяный электрик из жэка. Посмотрев на его сизое лицо, я вздохнула: сказка исчезла окончательно и бесповоротно.

Весь последующий день я забивала принцам баки, пытаясь вывести среднее арифметическое, чтобы не расстраиваться.

Чем я себя утешала:

1. Принцев не бывает. Единственный живой экземпляр из более-менее известных – принц Чарльз – более всего походит на куриную задницу и романтических мыслей не вызывает.