– Я точно знаю, что она не позволяла им ничего постыдного, – продолжил Лютомир, – ничего из того, в чем ее можно было бы упрекнуть. Но она… улыбалась им. Смеялась. Смотрела. По-особому так смотрела. Я думал, может быть, она сомневается в моих чувствах, поэтому вызывает ревность. Но ревность ее раздражала… Я до сих пор не уверен, любила ли она меня. Однако она хотела быть со мной, а я был готов завоевывать ее любовь хоть всю жизнь. И сейчас готов. Поэтому прошу, – интонации голоса больше походили на угрозу, – ответь уже наконец, она встанет или нет?

Ло чувствовал, что ему невероятно жаль говорить правду. Он нехотя покачал головой:

– Нет. Она не встанет.

На лице Лютомира не отразилось ровным счетом ничего, но почему-то Иве представилась буря.

– Ты можешь ее поднять?

Вампир вновь отрицательно качнул головой:

– Я не кусал ее и не убивал ее. Я с мертвым телом уже ничего не могу сделать.

– Должен быть какой-то способ. Проси чего хочешь. Я ничего ради этого не пожалею, только верни ее. Даже если ты виноват в ее смерти, если ты вернешь ее, я об этом и не вспомню.

Вампир вздохнул:

– Я действительно ничего не могу сделать. Если бы я подоспел хоть за мгновение до ее смерти… Мне очень жаль. Правда. Я хотел бы ее поднять. Хотя бы для того, чтобы она сказала, что я к ее смерти не причастен. Но подобное мне не подвластно.

Молчание затягивалось. Тетушка поднялась с лавки, подошла к Лютомиру и мягко увлекла его за собой. Усадив жениха погибшей девушки, она немного поколдовала у самовара и всунула руки Лютомиру кружку с одуряюще ароматным напитком.

– Пей, – приказала женщина, и молодой человек невольно ее послушался. – Пей и думай, кто мог захотеть убить Яринку.

– Ее многие не любили, – заторможенно, будто успокоительный напиток уже подействовал, констатировал Лютомир. – И хотели многие… Я хочу уйти в лес. Было ошибкой возвращаться сюда. Похоже, мое место – там… не тут. Тогда… давно разбойники вычеркнули меня из мира людей… и не надо было возвращаться… – Он поднялся. – Я должен идти.

– Лютомир! – неожиданно для всех окликнул жениха Яринки Ло.

Тот с трудом поднял глаза на юношу.

– Сначала – месть, потом – лес, – произнес он.

Приемный сын лешего долго смотрел в глаза вампира. Затем медленно кивнул.

– Да, сначала – месть, потом – лес.

И ушел, оставив на душе тяжелую смесь из сочувствия и сожаления.

– Месть, лес, – проворчала тетушка. – Отправляйтесь спать. Не ровен час, еще кто-нибудь пожалует.

– А как же Ларимир? – встрепенулась Ива. – Как же он? Где он вообще и что с ним?

– Дома я никого из них не застала. И сколько я ни звала, не отозвались. Там, где мы с Радаярой обычно посиделки устраиваем, ее тоже не было, – нехотя призналась ведьма. – Так что не вижу нужды что-то делать именно сейчас. Вам завтра с людьми разговаривать, не стоит их пугать упыриными рожами. Так что марш спать, и чтобы не смели раньше утра из постелей вылазить.

Тогда ночью Ива и Ло послушались ведьму, однако утром девушка поняла, что не может уже находиться в маленьком домике. Солнце заглянуло в его окна и позвало ее за собой. Юная знахарка осторожно выбралась из постели, но вампир, разумеется, проснулся и вопросительно посмотрел на нее. Чародейка же покачала головой:

– Я одна… Мне надо… поговорить с Землей…

Ло не стал уточнять. Он все прекрасно понял. Послушно откинулся на подушки и закрыл глаза. Ива же выскользнула за дверь и практически побежала в лес. За околицей еще больше ускорила шаг. Ей вдруг стало казаться, что она задыхается в деревне, будто совсем нечем дышать. И еще девушка поймала себя на желании плакать. Начинающая магичка никогда не тешила себя мыслями о своей непробиваемости. Более того, она плакала часто: когда скучала или грустила, когда эмоции – любые – зашкаливали, при неприятностях или от напряжения. Нет, она не Дэй. Вот у той слезы – это действительно редкость. Но кто сказал, что если плачешь часто, то это легко? Может, и так, но сравнить вряд ли кому-то удавалось.