Велга попыталась встать, но рукой оперлась о что-то мягкое и взвизгнула.

– Н-нянюшка, – вдруг и она начала заикаться.

Старуха лежала неподвижно. Из распахнутого, точно ларец, горла текла кровь.

Даже закричать не получилось. Вместо крика изо рта вылилась жидкость. Велга утёрла рот, закашлялась, выплёвывая остатки рвоты. Слюна и слёзы потекли по подбородку.

Нянюшка. Данила. Мама…

Сознание вернулось точно по щелчку. И Велга подскочила, снова приходя в себя. В покоях матушки кричали. Туда побежал чародей.

Она пошла быстрее, путаясь в подоле рубахи. Звенели височные кольца в ушах.

– Матушка!

Дверь распахнута. Внутри темно. И у окна двое. Обнявшись.

– Матушка…

Они молчали. Мать – Велга могла узнать её даже в кромешной тьме – медленно осела на пол. Мужчина выпустил её из объятий, отёр нож. Нож.

Лицо его не разглядеть. Ничего не разглядеть. Только матушку. На полу.

– Велга! – её схватили за плечи. Лицо Мухи вырвалось из мрака, и её голос закричал: – Убегай! Они за тобой.

Но Велга не могла сдвинуться с места. И её выпихнули из покоев. К лестнице. Муха распахнула дверь, толкнула Велгу вперёд, и та невольно пробежала на несколько ступеней вниз, как вдруг услышала вскрик. И с грохотом, ломая поручни, ударяясь о балки, вниз, словно огромная птица, пролетела Муха. Она визжала, выла. И – хлоп – замолчала.

А он стоял там, наверху. Всё так же держа нож. Всё так же скрываясь в тени.

Наверху раздался топот, рёв. Кричали на скренорском. С грохотом открылась дверь, и кто-то выскочил на лестницу, занёс топор.

Велга больше не смотрела, она побежала что было силы.

И слышала, как позади нарастал шум, крики, дребезг. И пожар. Весь дворец охватил пожар.

Велга кинулась к кухням, но там заперли двери. И народ внутри кричал, визжал.

– Потушите! Потушите!

Огонь был везде. Он лез сквозь щели отовсюду, он затоплял каждую клеть, каждый угол.

– Велгу! Найдите Велгу! – послышалось на скренорском.

Её искал Инглайв. Он больше не был другом. Никто больше не был другом. Её друзья мертвы.

Велга бросилась прочь от кухонь в другую сторону, в сени, пробежала через них, распахнула следующие двери и отпрянула. В проходных вовсю уже гулял огонь.

Пятясь, она уткнулась спиной в стену, забегала глазами по сторонам. Перед ней – только крохотное оконце под самым потолком. В сенях – сундуки с её вещами. Велга схватилась за ручку одного из них. Неподъёмный. Она распахнула крышку и стала выкидывать вещи одну за другой. Все её платья, все рубахи, все понёвы, все кафтаны – всё полетело на пол.

Наконец, сундук получилось перетащить, и, забравшись на него, Велга смогла дотянуться до окна. Кто другой бы здесь, может, и не пролез, но она была совсем крохотной, протиснулась, оттолкнулась руками и упала на землю.

Она не почувствовала боль, тут же вскочила на ноги и, не размышляя, не медля, побежала через сад прочь от дворца.

Сад полыхал, и тысячи огненных мотыльков витали вокруг цветущих яблонь, пожирали цветы, вгрызались в кору. Сад умирал, и над ним огромным костром возвышался дворец. Он скрипел и стонал, пытаясь устоять. Но вот с рёвом обрушилась крыша, и закричали люди, разбегаясь в стороны.

Велга стояла на другом конце сада, не смея вернуться и не в силах бежать дальше. Её дом умирал. Он разлетался на искры и пепел, что с дымом уносил прочь ветер. И она хотела кинуться назад, к родителям, но знала, что найдёт только их окровавленные тела. Быть может, и их уже не стало? Быть может, их успел забрать огонь?

Всё, всё забрал огонь.

Яблоневый сад из белого раскрашивался в алый и чёрный. Яблоневый сад погибал, а Велга ничего не могла сделать. В глазах рябило от алого и чёрного, а огненный ветер сушил слёзы на щеках, обжигал лицо.