«Я должна была умереть там», – мелькнула мысль. В том хранилище. Ей нужно было пойти вместе с Веонкой к бакам вместо трусливого бегства в раздевалку. Джуна нет, по словам Райера, уже давно, поэтому смысл всех ее поступков враз потерялся. Все, что сделала с момента его смерти – так это принесла море проблем всем, кого знала. И большую часть из них причинила умышленно.

Теперь же ей никто не позволит отделаться быстрой смертью.

Сайя не сразу поняла, что быстро проговаривает про себя одно слово. Прости. Заглушает им все другие мысли. Только вот кому предназначалась эта сумбурная молитва, и сама не понимала. Может, маме и папе. Или Рифу, которому не посчастливилось встретиться с ней. Может, Тоири, законопослушной и спокойной девушке, которую теперь затаскают по допросам просто потому, что дружила с преступницей.

Джуну. С которым провела так мало времени, что даже гвардия не отыскала ничего подозрительного и не связала их вместе. С которым не попрощалась. И кто до сих пор не оставлял ее голову и сердце в покое. Даже мертвый. Не отпускал, не позволял оставить прошлое в прошлом. По сей день в квартире, в ящике стола хранился тот расплавленный его жаром батончик шоколада. Если гвардия не выбросила его при обыске, что казалось очень даже вероятным.

– Что же за силу ты имеешь? – прошептала, забывшись. Вдруг отчаянно возжелала почувствовать ту обертку в руке, будто мятая упаковка могла что-то изменить.

– Что вы сказали? – обернулся от своего саквояжа медик. Сайя вздрогнула, поняв, что вопрос прозвучал в камере, и его услышали и лекарь, и стражник, вернувшийся со стопкой в руках. Одеяло и сухая одежда упали на кровать, придавили ей ноги.

– Ничего, – Сайя прокашлялась, злясь на себя. Развела стиснутые пальцы. – Простите.

Второй гвардеец занес в камеру обогреватель. Подключить его к питанию внутри камеры не представлялось возможным, на гладких стенах не виднелось ни единого разъема. Провод протянули через решетку крохотного окошка в двери.

Медик вернулся к узкой кровати.

– Вира, вам нужно переодеться. Снять мокрые вещи, иначе недолго вам и до пневмонии останется. Сможете?

– Наверное… Да.

Грубая кофта из чистой шерсти немилосердно кусалась, пока Сайя надевала ее вместо своего свитера. Однако она была сухая и ничем не пахла, одно только это казалось счастьем. Медик отвернулся, стражник и не подумал оказать такой милости. Сайя вспомнила замечание Сафа Ниотира в тот день, когда он впустил ее в кабинет криобанка, где хранилась информация о донорах. Стража не видит в ней человека, сказал он тогда. Этим знанием Сайя сейчас и утешилась. Ничего другого ей не оставалось.

Штаны оказались слишком широкими, однако завязанная узлом резинка решила это неудобство. Толстые носки, принесенные в камеру, Сайя долго рассматривала, прежде чем надеть. Точно ручной работы, из разноцветных ниток, как из остатков пряжи вязались. Удивительно, что в штабе хранились подобные предметы роскоши для узников.

– Приговоренные к каторге не могут брать с собой личные вещи, – негромко пояснил медик, заметив, как пристально вира вглядывается в одежду. И как близко подносит ее к глазам. Заподозрил плохое зрение, о чем ему не сообщали.

Сайя медленно провела руками по кофте, поняв, откуда и она. После чего сунула ноги в толстые носки. Не оденется сама – ее оденут. Не захочет пить – напоят. И накормят. У нее нет сил и возможности оказать сопротивление. А биться головой о стену ради самого процесса показалось ей лишенным толка занятием. На ее счету подобных поступков и так насчитывалось с избытком.