Бабушка ничего и не узнала о судьбе дочки, но имя и фамилию внучки отставила такими же – Александра Ослиная или просто Ослиная Шура. Девочку в школе пытались также дразнить, как и маму Ишачихой, но она живо сумела всех поставить на место, то есть расставить по местам, поскольку Шурочка всегда слыла непременной заводилой, и с ней сверстники считались. Умеющую постоять за себя девочку, теперь просто обходили стороной. Белая ворона – что с неё возьмёшь?

С Белецким она познакомилась необычайно и даже как-то очень просто. Был жаркий апрель, необычное состояние для вечно серого асфальтового города, а в набитых людьми вагонах метрополитена – духота кромешная. Шурочка возвращалась тогда то ли с какого-то светского раута, то ли просто из театра, делясь впечатлениями со стоящей рядом подружкой. Но решила всё же снять спенсер и хоть немного избавиться от духоты.

Это было замечено Белецким до тех пор безучастно стоящим рядом с девушками.

– О! У вас великолепно получается публичное раздевание! – ухмыльнулся Иннокентий Васильевич. – Класс!

Шурочкины щёки мгновенно покрылись пунцовым румянцем, правда, она ничего не ответила. Вернее, не нашлась, что ответить.

– Нет-нет, продолжайте, пожалуйста, – снова лучезарно улыбнулся Белецкий. – Принародное раздевание вы исполняете бесподобно. Профессиональным стриптизёршам до вас – как до Луны пешком.

– Надо же, привязался! – буркнула Шурочкина подружка.

– Вовсе нет, – парировала Шура. – Мужчинка умеет оценить настоящую работу, на то он и мужчинка. Вероятно, и опыта ему не занимать, потому как близко знаком с работой профессиональных стриптизёрш.

Девочка специально сделала ударение на слове «работа», надеясь, что тонкий намёк попадёт в нужное пятно на многоумном мужском челе. Так и получилось.

Завязавшийся лёгкий флиртовой разговор заинтересовал почему-то обоих и закончился обменом телефонов.

Шурочка хотела было сочинить какой-нибудь несуществующий номер, но к своему собственному удивлению дала настоящий. Вот так совершенно из ничего и возникла эта настоящая дружба, переродившаяся в Любовь. Да, Шурочка уже не боялась признаться себе, что беспробудно влюбилась. Почему? За что? А разве можно сказать, зачем ветер дует? Почему угадывается след облаков на безоблачном небе? К чему летучие мысли гоняются за пустыми головами?

Многие мудрые и не очень мыслители старались объяснить это явление, прилепив к самому светлому и человеческому чувству какую-то бирку, постепенно переходящую в аксиому. Но разве можно объяснить необъяснимое? Унюхать непахучее? Взвесить невесомое?

Любовь либо налетает, как яркая штормовая волна, сметая на своём пути все остальные чувства, либо попросту отсутствует. И никак её не позовёшь, ничем не заманишь, особенно деньгами. Тогда-то человека и посещает подленькое сомнение: может быть, никакой любви, никогда на свете не было, и нет? Может быть, всё выдумывают романисты и словоблуды? А может быть, это чувство всегда было, есть и будет, только видит и чувствует его далеко не каждый?

Вот это последнее, уже много ближе к истине, но, не познав Любви, не познаешь той же истины и не поймёшь смысла жизни. Сашеньке в какой-то момент всё это стало более чем ясно, так что доказательств никаких не потребовалось. Истину никогда не надо доказывать, для каждого она своя, очень неповторимая.

Первое Сашино путешествие в гости к временной двойняшке на этом и закончилось. Шурочка снова оказалась в библиотеке Иннокентия Васильевича, в том же мягком кресле за столом, в той же позе. Белецкий мерил прерывистыми нервными шагами свободное пространство, волнуясь за исход эксперимента.