– Возможно, тебе повезет и мимо одного ты проскользнешь, – говорит Уокер. – Но двух тебе не пройти.

– Но если подождать, то не будет никаких глушителей. И тебе не придется проскальзывать мимо них. – Кэсси уже рядом со мной, трогает за руку. – Все они вернутся на корабль-носитель. Эван сделает свое дело, и тогда ты сможешь… – Она замолкает, ей не хватает запала, чтобы переубедить меня.

Я не смотрю на нее, я смотрю на Уокера. Я знаю, что он собирается сказать, потому что и сам бы это сказал. Если у нас с Дамбо нет шансов добраться до пещер, то и у Рингер с Чашкой их тоже не было.

– Ты не знаешь Рингер, – говорю я Уокеру. – Если кто-то и может туда попасть, то это она.

Уокер кивает. Но он соглашается только с моим первым утверждением, а не со вторым.

– После пробуждения нас усовершенствовали с помощью технологии, благодаря которой мы стали практически неуязвимыми. Мы превратились в машины для убийства, Бен. – Тупой урод делает глубокий вдох и все-таки произносит это вслух: – У них не было шансов продержаться так долго. Только не против нас. Твои друзья уже мертвы.

Я все равно уйду. Пошел он к черту. Пошли они все. Мне надоело торчать тут без дела в ожидании конца света.

Рингер не сдержала слова, – что ж, я сделаю это за нее.

Часовые ждут меня у ворот. Меня немедленно ведут к сторожевой вышке с видом на летное поле. Еще один круг замкнулся. Там меня ждет Вош. Кажется, что последние сорок дней он не двигался с места.

– Зомби жив, – сообщила я, глянула вниз и увидела, что стою на кровавом пятне.

Здесь упал Бритва. А в нескольких шагах от этого места, у пульта управления, пуля Бритвы убила Чашку.

Чашка.

Вош пожал плечами:

– Это неизвестно.

– Ладно, может быть, не Зомби, но кто-то знающий меня.

Вош промолчал.

«Это может быть Салливан, – подумала я. – С моим везением это, скорее всего, она».

– Вы знаете, что мне не подобраться к Уокеру, если за меня не поручится тот, кому он доверяет.

Вош скрестил на груди длинные сильные руки и свысока внимательно посмотрел на меня поблескивающими птичьими глазами.

– Ты так и не ответила на мой вопрос. Я человек?

Я ни секунды не колебалась:

– Да.

Вош улыбнулся.

– И ты до сих пор считаешь, что этот факт не оставляет надежды? – Он не стал дожидаться ответа. – Я надежда этого мира. Судьба человечества в моих руках.

– Должно быть, тяжкое бремя, – заметила я.

– Шутки шутишь.

– Им нужны такие, как вы. Организаторы и менеджеры, которые в курсе, зачем они пришли и чего хотят.

Вош кивнул и просветлел лицом. Он был доволен мной и доволен собой, потому что выбрал меня.

– У них не было выбора, Марика. Естественно, это означает, что выбора не было и у нас. Мы при любом раскладе обречены на самоуничтожение. Единственное решение – радикальная интервенция. Уничтожить деревню ради ее спасения.

– И убить семь миллиардов было недостаточно, – подхватила я.

– Конечно. В противном случае им хватило бы одного большого камня. Нет, лучшее решение – ребенок на пшеничном поле.

У меня даже желудок свело, когда я вспомнила эту картинку. Малыш бредет по полю мертвой пшеницы. Его подбирает небольшая группа выживших. Последние остатки доверия уничтожила зеленая вспышка адского света.

В день нашего знакомства я, как любой новобранец, прослушала целую речь.

«Последняя битва на Земле случится не на равнине, не в пустыне и не на вершине горы…»

Я прикоснулась к груди:

– Вот – поле битвы.

– Да. Иначе все может повториться.

– И потому так важен Уокер.

– Программа, которую в него установили, рухнула. Ты прекрасно понимаешь, что нам необходимо выяснить почему. И сделать это можно только одним способом.