Акт милосердия вырывает его из пут его идеи.

Он и жениться хотел на хворой, на дурнушке, из жалости к ней. Будь она горбатая, хромая, он бы ее еще больше полюбил. Значит, есть в нем и жалость, и жертвенность.

Как это соединено в человеке, злодейство и милосердие? Вот в чем проблема для Достоевского.

Будь Раскольников отпетый злодей, который потом, уличенный, кается, не было бы романа. Даже столкновение такого злодея с Соней Мармеладовой, с ее любовью, которая могла смягчить душу преступника, преобразить ее, все равно не решает проблемы. Достоевского другое мучает.

Злодейство Раскольникова не результат порочности его характера, оно основано на его идее. Он – исполнитель своей теории. Старушка-процентщица – вошь. Он ее убивает как бесполезную тварь. Деньги старухи помогут ему, он человек, предназначенный для великих дел. Без этих денег он бессилен помочь людям, свершить свои замыслы, направленные на пользу всему человечеству.

Бессилье принести пользу человечеству «…при полном вашем убеждении в этом страдании человечества, – пишет Достоевский, – может даже обратить в сердце вашем любовь к человечеству в ненависть к нему».

Раскольников выступает со своей идеей в печати. Не шибко оригинальная, но выношенная им, придуманная им самим. Он апологет этой идеи, он ее исполнитель. Идея движет им. Идея, кстати говоря, весьма современная. Никто в романе по-настоящему не опровергает ее. Да и как ее опровергнуть? К ней не подступиться чисто логически. Такая идея убедительно звучала и звучит по сей день. В теоретическом споре Раскольников неуязвим. На его идее построена была идеология не одного, множества преступлений, совершаемых и ныне бандитами, молодыми бизнесменами. Преступления правительств, допустим против Афганистана, Чечни, преступлений религиозных, допустим в Ирландии, преступлений национальных, допустим в Югославии.

Каждый раз идея о пользе, о первенстве, о справедливости выступает как оправдание.

Раскольников следует не всеобщей идее, не государственной, которая может личность принуждать. У него идея – его превосходство. Она для немногих, для избранных, для тех, кто выше морального закона. «Власть дается тому, – рассказывает он Соне, – только тому, кто посмеет наклониться и взять ее… Стоит только посметь… Я захотел осмелиться и убил. Я только осмелиться захотел, вот и вся причина!»

Идея перевернула принятую мораль. Он ее называет чертом. У нее много оправданий. «Чем я хуже других», интересы семьи, общества. Да как бы ни называть, никакая Соня, с ее призывами раскаяться, ничего не в силах ему доказать, нет у нее аргументов, нечем опровергнуть право Раскольникова проверить свою идею. Его идея не просто искушение, старуха вправду ничтожна, старуха вредна. Да и кому он должен признаться, у кого прощения просить? Он, Раскольников, совершенно справедливо говорит: «Они сами миллионами людей изводят, да еще за добродетель почитают… Ничего они не поймут, они и недостойны понять».

Он убеждает себя, что его идея хорошо вооружена против всех доводов разума; кто, что может вступить в единоборство с ней? Кто?

Необыкновенный человек, по Раскольникову, имеет право разрешить своей совести перешагнуть через любые препятствия. В самом деле, чтобы открытие Ньютона могло стать известным, можно для этого пожертвовать жизнью нескольких человек, которые мешают этому? Можно или нельзя? Имеет право Ньютон устранить этих нескольких человек?

Вот дьявольский вопрос, который надо решить. Вот арифметика, от которой не отмахнуться, – пожертвовать несколькими людьми, чтобы обеспечить пользу миллионам. Иначе прогресса не достигнуть. Чем на это ответить бедной Соне? Нечем.