Ее очень забавляло это постоянное удивление смертных. Вроде как каждый день они видят, что хозяйка часто выходит из спальни, но редко в нее заходит, и каждый раз этому поражаются. Забавляло и радовало. Ведь не только близкие слуги, но и все остальные сир-тя замечали непостижимые их разуму способности правительницы. Вот пусть и знают о ее тайном могуществе!

– Ты здесь, девочка моя?

Митаюки тихонько простонала.

– Что с тобой, милая?! – Грохнула створка двери, казак влетел в опочивальню, склонился над ней: – Тебе плохо? Мутит? С ребенком что-то?

– Все хорошо, любый. Задремала… – блаженно потянулась чародейка и закинула руки ему за шею. – Как же хорошо видеть тебя рядом при пробуждении!

– А я уж спужался… – Матвей Серьга крепко поцеловал жену, и Митаюки блаженно сомлела в объятиях любимого гиганта, потерлась щекой о его курчавую бороду, попыталась подтянуть ближе. Но белокожий дикарь, похоже, не заметил слабых жениных стараний, чуть отодвинулся, провел ладонью по животу: – Как наш мальчик?

– Что ты заметишь, коли ему и месяца еще не набралось? – рассмеялась юная ведьма. – Но ты можешь попытаться сделать второго. Еще не поздно!

– Девочка моя, – снова обнял жену атаман, и чародейка ощутила колебания в его душе. Матвей и желал ее, и опасался… – Ну, мы тут сговорились на охоту отправиться. Ибо припасы убывают зело быстро, а острог с пустыми амбарами считай что безоружен.

Митаюки поняла, чего именно боится ее непобедимый мужчина. Раз сговорился с сотоварищами – то, задержись он малость, кто-то может заглянуть в комнаты без спроса, помешать их ласкам. И с сожалением отпустила его шею.

– За озеро отплывем и вверх по Репейке на пять верст, – виновато вздохнул Матвей. – Там у болота местные охотники спинокрылов намедни видели. Двух-трех добудем и обратно… В три дня обернемся.

– Три дня без тебя, любый!

– Но ведь надобно, девочка… – развел руками атаман. – Ты глянь, сколько дикарей округ острога собралось! Их ведь не токмо учить, их всех еще и кормить надобно!

– Скорее возвертайся, Матвей, – попросила Митаюки. – Без тебя на душе пусто.

– Мы быстро, – пообещал казак, поцеловал ее еще раз, несколько раз погладил ее животик ладонью и отступил, снял со стены перевязь с саблей, улыбнулся жене, вышел за дверь… и тут же из дальнего темного угла послышалось смешливое карканье:

– Неужели великие белые иноземцы не знают, что куда проще пригнать зверя к своему дому и заколоть его здесь, нежели отправляться за ним на дальние берега, а потом тащить добытое мясо на собственной спине?

– Для казаков это не работа по добыче мяса, мудрая Нинэ-пухуця, – вступилась за русских Митаюки-нэ. – Для них это развлечение. Найти, выследить, добыть, доставить. Они живут на воде, учительница. Загрузить несколько лодок пищей и отвести к острогу для них труда не составляет.

– Коли баловство, то оно и ладно, – согласилась темнота в углу. – Тебе тогда мешаться ни к чему. Ведаю, стараешься ты, чадо, на успехе своем не почиваешь. А коли ученье в пользу, так и силу на него не жаль потратить.

– Ты вспомнила обо мне, чтобы поделиться частью своей мудрости, великая Нинэ-пухуця? – усомнилась юная ведьма.

– Я пришла потому, мое любимое чадо, – старчески закряхтела темнота, – потому, что в верховье Северного Ямтанга кто-то снял поющие обереги. Тебе же, дитя, опасности на таком удалении не ощутить. Да и снимал защиту маг умелый, ни един даже не чирикнул.

– Един маг али с ратью?

– Ну, откуда в наших землях рати, чадо? – опять послышался каркающий смех. – Токмо у тебя, умница моя, единственная и есть.