Приглушенно лязгнул затвор, и сухой кашель винтовочного выстрела поставил точку в жизни еще одного человека.

– Ну? И кто желает быть следующим? – Арсенин, переступив через валяющееся на пути тело, обвел взглядом троих англичан, стоявших на коленях.

– Может быть, ты?! – он ткнул воняющим дымом стволом в направлении молоденького рядового, оцепенело взирающего на сослуживца, застреленного минутой ранее. – Ты хочешь быть следующим?

Паренек попытался перевести взгляд на Арсенина, но где-то на середине пути его глаза наткнулись на мрачный зрачок винтовочного дула. Юнец шумно сглотнул слюну и, размазывая немые слезы по чумазым щекам, ошалело замотал головой.

– Наверное, ты? – Арсенин резко повернулся к пухлому капралу с одутловатым лицом, беззвучно открывавшему рот. – Или враз говорить разучился? Может, тебе доходчивей объяснить?!

Британец что-то неразборчиво проскулил, всхлипывая и шмыгая носом на каждом слоге.

– Не нужно ничего объяснять. Он все понял, батоно капитан, – флегматично обронил Туташхиа, звонко щелкнув затвором «маузера». – Из контекста понял.

– Из чего, говоришь, понял? – Арсенин повернулся к другу, раскрыв рот от удивления.

– Из контекста, – пожал плечами абрек. – Контекст, батоно капитан, это…

– Я знаю, что такое контекст, – ошарашенно пробормотал Всеслав. – А ты-то где таких слов нахватался да еще и по-английски понимать научился?

– Лев объяснил. Я его жизни учу. Он меня – языкам и наукам…

Капитан, переваривая полученную информацию, некоторое время помолчал, затем встал прямо напротив третьего пленного – угрюмого сержанта в изодранном мундире, сидевшего смирно только потому, что в спину ему упирался ствол винтовки Ван Бателаана.

– Или, может быть, ты рвешься в герои? – Арсенин пристально посмотрел в глаза пленнику и уточнил: – В павшие герои?

Сержант пренебрежительно хмыкнул, пожал плечами и, не снизойдя до ответа, замер, разглядывая вьющуюся над ним птичку.

– Барт! Пристрели еще одного, – зло шевельнул желваками Арсенин. – Может, те, кто останется в живых, научатся говорить.

– Которого из них, командир? – злорадно ощерился Ван Бателаан. – Ткни пальцем, любого прикончу. Вот только патроны-то зачем тратить, я и ножом любому английскому борову что горло, что брюхо вспорю…

– Я сказал «пристрели», – жестко отчеканил Арсенин, – значит, «пристрели». Либо ты со мной и слушаешь меня во всем, либо можешь убираться в любой другой отряд. Dixi! А насчет кого… любого, на твой выбор.

Бур, продолжая злорадно ухмыляться, степенно огладил топорщащуюся во все стороны бороду и, словно прицениваясь в лавке к приглянувшемуся товару, посмотрел на мальчишку. Тот, не сводя с врага ошалевшего от страха взгляда, заелозил по земле, пытаясь отползти подальше, но рта так и не открыл. Толстяк заскулил еще громче и перекрестил воздух перед собой, пытаясь отгородиться от бюргера крестным знамением, словно от нечистой силы.

Вдоволь налюбовавшись на экзорцизм капрала, Ван Бателаан весело фыркнул, сделал шаг вперед и вопросительно взглянул на сержанта. Англичанин сочувственно посмотрел на сослуживцев и перевел полный презрения взгляд на бура. Встретившись глазами с противником, он язвительно усмехнулся, сплюнул и задрал подбородок вверх, словно подставляя горло под удар ножом.

Барт уважительно покачал головой, вновь посмотрел на толстяка и спустил курок.

– Не-е-ет! Ради всего святого, нет! – завизжал капрал, не сводя взгляда с убитого сержанта. – Я все скажу! Клянусь Спасителем, я расскажу вам все, что вы хотите! Только не убивайте… – англичанин закрыл лицо руками и зарыдал.