– Почему? – резко осведомился Миллиган.

– Потому что крайне вероятно, что он виновен.

Миллиган уставился на него, раздув шею, как кобра.

– На чем это основано?

– На нестыковках.

– А именно?

– Морильо был штатским подрядчиком ВМФ. На странице два он заявил полиции, что выехал из дома на работу на базе ВМФ «Крейн» в округе Мартин, штат Индиана, в девять утра. И сказал, что прибыл на базу в восемь пятнадцать утра.

– Это потому… – торжествующе начал Миллиган, но Декер, не обратив на него ни малейшего внимания, гнул свое:

– Это потому, что в это время округ Мартин и база ВМФ перешли на центральное поясное время из восточного поясного времени, и переход вступил в действие второго апреля две тысячи шестого года. Таким образом, было девять утра по восточному стандартному времени, когда Морильо покинул свой дом, но восемь утра по центральному стандартному времени.

– Правильно, – неохотно признал Миллиган. – Так в чем же неувязка?

– У Морильо имелся мотив для убийства жертв. Но был один свидетель в пользу Морильо – Бахити Садат. Он сказал, что видел его на улице напротив своего магазина в шесть пятнадцать вечера. Убийства, как установлено судебно-медицинской экспертизой и другими свидетельствами, произошли в шесть девятнадцать. Поскольку убийства произошли милях в десяти от магазина Садата, а Морильо в тот момент был без машины, это стало для него надежным алиби.

– Но полиция почти не придала этому значения, потому что Садат – мусульманин, – встрял Миллиган. – И это было в самый разгар войн на Ближнем Востоке, и имела место сильная предубежденность. Под показания Садата комар носа не подточит. Они обеспечивают Морильо алиби, но присяжные их не приняли. – Он помолчал, разглядывая Декера в упор. – Надеюсь, вы не разделяете предубеждения подобного сорта?

Проигнорировав и эту реплику, Декер продолжил:

– Садат сказал, что только что закончил свою вечернюю молитву. Тогда-то, по его словам, он и увидел Морильо. Садат отчетливо помнил это, потому что только что поднял взгляд от молитвенного коврика и посмотрел сквозь витрину своего магазина. Он провел уверенное опознание.

– Совершенно верно, – Миллиган уже начал терять терпение. – Вы излагаете мои доводы вместо меня.

– Садат сказал, что молитва, которую он только что закончил, – Магриб, четвертая молитва дня, – сообщил Декер.

– Верно. Благочестивые мусульмане молятся пять раз в день. Мы все это знаем, – согласился Миллиган.

– Ну, на самом деле уйма людей этого не знает, а тогда не знало, наверное, куда больше народу, – не смутился Декер. – Но суть в том, что молитва Магриб не может свершиться до заката. В этом отношении религиозные предписания очень строги. А в тот день в Индиане закат наступил в семь двенадцать пополудни, почти на час позже, чем время в показаниях Садата, когда он поднял голову и увидел Морильо, проходящего перед витриной магазина. Ну, Садат всего лишь человек, и если он промахнулся на несколько минут, вряд ли кто-то может его винить. Но в это время суток солнце еще явно было на небе. Ни один мусульманин не начнет свою закатную молитву, когда столь очевидно, что еще не закат. И уж, несомненно, ни один мусульманин не закончил бы закатную молитву почти за час до того, как солнце опустилось к горизонту.

Челюсть у Миллигана слегка отвисла.

Богарт и Джеймисон переглянулись.

Дэвенпорт не сводила глаз с Декера.

– Да к тому же, – докинул Амос, – согласно чертежу, сделанному полицейскими и включенному в дело, фасад магазина Садата обращен на запад, к улице, по которой Морильо якобы шел в это время.