Князь тоже что-то почувствовал, нахмурился, вспоминая, но сразу признать в нищих странниках воришек, виденных мельком в Чернигове, не смог. Он тряхнул рыжими волосами, будто отгоняя непрошеные мысли-воспоминания, в ухе блеснула золотая сережка в виде свернутой змейки, и улыбнулся, обнажив ряд крепких зубов:

– Идите к столу, князь Оргощский вас угощает.

Князь снова, уже внимательнее, оглядел съежившуюся фигурку Ярины. Она потуже затянула плат на голове, потупила взор. Сердце застучало, готовое от страха и смущения выпрыгнуть из груди. Дару не понравился бесцеремонный взгляд знатного воина, но смолчал. Похоже, князь не узнал их, и вроде никто обижать их не собирался.

Хозяин постоялого двора так и рассыпался в любезности перед князем, быстро усадил его во главе стола, крикнул жену. Вмиг мужчине принесли дымящуюся похлебку, вареное мясо и кувшин с хмельным медом.

Дару и Ярине место нашлось в конце стола. Перед ними поставили на двоих одну миску с кашей.

Некоторое время все молча ели. Затем поднялся один из воинов, толстый, неповоротливый, поднял рог и, обращаясь к мужчине во главе стола, провозгласил:

– Князь, не пора ли нам выпить за удачно начавшуюся охоту?!

Рыжий воин благосклонно склонил голову в знак согласия и первым выпил из своего кубка. За ним последовали и остальные.

Ярина как ни старалась прятать глаза, но не удержалась, взглянула на Бажана и неожиданно встретилась с ним взглядом. Мужчина заговорщицки подмигнул ей. Ярина поспешно опустила глаза. Сердце гулко забилось: неужели узнал?

Дар снова заметил княжеское подмигивание и теперь уже не на шутку испугался. В отличие от сестры он подумал другое: еще один «зборк» свалился на голову, познатнее, но с теми же наглыми выходками. Неужели придется сматываться, не обсохнув и не согревшись?

Дар подтолкнул девушку локтем в бок:

– Наелась? Тогда пойдем от греха подальше. Не нравится мне этот князь. Как бы он нас в Чернигов не отправил к своему другу Черному. А хуже всего, если тебе, Ярина, за кашу собой расплачиваться придется…

Девушка поднялась нехотя: тепло уже полностью охватило ее, сковало движения, предательски клонило в сон.

Князь с удивлением смотрел, как странники пробираются к выходу, и вдруг он приподнялся, в глазах мелькнуло прозрение.

– Стойте! – рявкнул он.

Дар и Ярина вылетели во двор и со всех ног бросились бежать.

На землю уже спускалась осенняя ранняя темень. Дорога еле просматривалась. Устав от бега по скользкой грязи, брат и сестра остановились, оглянулись на еле видные тусклые огоньки постоялого двора. Оттуда не доносилось ни звука.

Дар и Ярина, отдышавшись, побрели не спеша по дороге, утопая в грязи, то и дело прислушиваясь, не раздастся ли звук погони, и с тоской думая о новом пристанище.

В один из сумрачных дней Дар и Ярина добрались до устья Десны, впадающей в Днепр. С утра моросил дождик. За сплошной серой завесой, повисшей над рекой, еле просматривался ряд приземистых изб на противоположном берегу. Поскольку в последней веси, попавшейся ребятам на пути, сказали, что Киев за Днепром, они решили – вот великий город, рукой подать, только реку переплыть. Но сколько ни кликали они, надрывая горло, перевозчика, он не появился.

Из старой покосившейся развалюхи, стоявшей на берегу, вышел грязный нечесаный мужик.

– Ну, чего горлопаните тут? – набросился он на ребят. – Неделя[19] сегодня. Не приедет перевоз, сколь ни орите. Я сам с утра здесь сижу, а перевозчик небось пьяный валяется где под забором.

Мужик с досады махнул рукой и скрылся в лачуге. Прошли в нее и брат с сестрой. Лачуга предназначалась для путников, ждущих перевоза, и стояла на этом месте с незапамятных времен, успев с годами почернеть и прогнить от дождей и снегов. Внутри было тесно и сумрачно, но тепло. Пахло пылью, плесенью и мышами. Около стен кто-то заботливо постелил свежую солому. Ярина и Дар тут же зарылись в нее.