Вот и сегодня, провозившись добрых четыре часа с горсткой амулетов связи и получив за свои старания от щедрот профессора Карло целых десять процентов с полученной им за заказ суммы, я решила хоть немного себя порадовать. Время действительно было уже позднее, но в небольшую, притулившуюся в глухом переулке, в нескольких минутах ходьбы от дома, лавку старинных сувениров я ещё успевала заскочить. Хозяйка «Ларчика Старины» мадам Борненжо уже знала меня как облупленную, и частенько припасала что-то особенное, но недорогое. Конечно мне, как и любой девушке, больше нравились изделия из драгоценных металлов и камней, но это дорогое удовольствие, а мадам Борненжо удавалось раздобыть такие занимательные вещицы, при взгляде на которые несведущий ни за что не догадался бы, что это безделушка, а не драгоценность.

Отворяя резную дверь из чёрного дерева и, под мелодичный звон дверного колокольчика, входя в полутёмное, пропитанное флёром таинственной старины помещение, я надеялась, что и сегодня у мадам Борненжо есть для меня что-то особенное. Но встретила меня не улыбчивая пухленькая светловолосая мадам, а высокая, худощавая смуглокожая женщина с экзотическим разрезом по-кошачьи зелёных глаз, закутанная в неопределимой формы балахон ядовито-жёлтого цвета. Жуткое, скажу я вам, сочетание – смуглая, почти ореховая кожа, зелёные глаза и канареечная хламида. Я даже растерялась, подумав, что ошиблась дверью, но дверь в этом закутке была всего одна, да и обстановка «Ларчика Старины» мне была хорошо знакома.

- Извините, а где мадам Борненжо? – выдавив любезную улыбку спросила я у экзотической женщины, разглядывающей меня, по-птичьи склонив голову набок.

- Приболела, - грудным, глубоким голосом с едва заметным акцентом ответила «канареечная кошко-птица». – Могу я вам чем-то помочь?

- Я тут… посмотрю, - ответила неопределённо.

Да, ничего особенного на прилавках я, конечно же, не найду, но не уходить же с пустыми руками, раз уже настроилась на расширение коллекции.

- Возможно, вы ищете что-то особенное? – не пожелала оставить меня в покое жёлтая экзотика.

Я обернулась и заметила пристальный, изучающий взгляд. Женщина тут же улыбнулась, сверкнув крупными белыми зубами, и, заговорщицки подмигнув, произнесла полушёпотом:

- У меня есть несколько поистине бесценных экземпляров украшений времён Охотников и Зверей.

- Ну ничего ж себе! – не удержалась я от восклицания, но тут же сникла и призналась:

- На бесценное у меня средств не хватит.

- А вы не спешите с выводами, - вновь одарила меня улыбкой странная заместительница Борненжо. – Они бесценны в культурном и историческом плане, в финансовом же не представляют почти никакой ценности. Что-то плохо сохранилось, что-то утратило магический фон, а есть и вовсе безделицы из кости и янтаря с сомнительной датировкой.

- А… можно глянуть? – решилась-таки я.

В крайнем случае, если имеющихся при себе денег не хватит, попрошу отложить и свяжусь с отцом. Просить у него денег я жутко не люблю, но зато он любит их давать, сопровождая свою щедрость двусмысленными намёками на тему «долгосрочных процентных вкладов». Ждёт, наивный, от меня очередного шедеврального артефакта. За предыдущий ему Главы Лазурной долины приличный откуп отвалили, от которого мне вот теперь и перепадает иногда. И папочку совершенно не смущает, что выделять крохи из моих же собственных денег, подавая это под соусом величайшей щедрости как минимум неэтично. Но изменить я ничего не могу, по крайней мере, пока мне не исполнится двадцать лет, до тех же пор отец властен распоряжаться как моим имуществом (доставшимся мне после смерти мамы), так и моей судьбой. Но ничего, всего год остался! Только, боюсь, за этот год папочка окончательно растратит всё, что маме удалось скопить за долгие годы работы в управлении магического надзора. Но оспорить его опекунские права у меня не было возможности – он действительно мой отец, и этим всё сказано. Уж какой есть, а всё же родитель, в чьи обязанности входит забота о своём чаде, до достижения чадом двадцатилетнего возраста.