– Доброе утро, уважаемый айх! – сказал старший из них – тот, что стоял в центре. – Приносим свои извинения за то, что не даем спокойно потрапезничать. Но… как видим, девица господина Тейна уже в полном порядке. Можем ли мы забрать ее, чтобы не доставлять вам больше неудобств?

Ноттен закатил глаза к потолку и приглашающе махнул гостям присоединяться к столу, но они на этот жест не отреагировали, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу в проходе. И в этот миг мне показалось, что айх Ринс в чем-то был прав: как-то сложно себе представить, что кто-то вот так же вламывается к чернокнижнику и неестественным фальцетом извиняется за неудобства. Но белый маг настолько добр, что позволяет любому желающему потоптаться на его миролюбии. Меня это разозлило больше, чем страх неожиданных изменений в судьбе.

Однако Ноттен пододвинул ко мне тарелку – мол, ешь и не возмущайся, а сам обратился к говорившему:

– Тебя же Драйком зовут?

– Драйком, айх! – тот снова поклонился в пояс.

– Драйк, неужели господину Тейну так отчаянно неймется заполучить еще одну служанку, что ты уже во второй раз приходишь?

Мужчина неловко мял в руках тканевую шапочку, которую за минуту до этого стащил с лысой головы.

– К сожалению так, уважаемый айх. В библиотеке рук не хватает, да и вас пора избавить от очередной нахлебницы.

– А от стеклянных гробов господин Тейн меня избавить не хочет? Их уже целая коллекция.

Мужик гоготнул:

– А гробы-то ему на кой бес? – сказал, но все-таки припомнил, с кем говорит, осекся и вновь заглянул в глаза магу с уважением: – Оставьте гробы себе, уважаемый айх, простым людям бездушные штуковины непонятного назначения все равно без надобности.

Я долго смотрела на круглое задумчивое лицо Ноттена, потом перевела взгляд на трех служанок, замерших за его спиной в ожидании любого распоряжения. Все незнакомые – вчера за ужином прислуживала не одна из них, а с ванной мне помогали опять другие. И стало понятно: у белого айха здесь приют всех обделенных; да вся столица к нему бы переселилась, если бы смогла уместиться в этой башне. Дело не в жаловании, а в физической невозможности пристроить рядом с собой всех желающих. Потому Ноттен и размышляет – он не хочет меня отпускать, жалеет, однако притом я не перестаю быть «очередной нахлебницей». И вдруг я осознала, что со всей своей наглостью и эгоизмом конкретно его утруждать не хочу. Мне неприятно даже то, что из-за меня он вынужден переживать о правильном решении! И ведь знаю точно – если не сдержусь и брошусь к нему в ноги с мольбой, то толстяк не устоит, и уже завтра я буду стоять за его спиной во время завтрака четвертой служанкой, хотя тут и для двоих работы маловато. Не иначе, это снова все самое лучшее в моей душе всколыхнулось, и я уверенно ему улыбнулась:

– Я пойду с ними, айх Ноттен. Вы слышали о моей судьбе, вряд ли я не справлюсь с работой в библиотеке. Но мне бы хотелось хоть изредка вас навещать – конечно, если у вас будет для этого время.

Я все сделала правильно, раз в ярко-голубых глазах рассмотрела облегчение. Мужчины же торопили с решением:

– Господин Тейн велел туда и обратно… рук не хватает!

Ноттен снова посмотрел на Драйка:

– У твоего господина всегда какие-то проблемы. Это меня и страшит. Он глуп, но старается хитрить. Подойди ближе, посмотри мне в глаза и скажи: действительно ли Катю определят на работу в библиотеку? Нет ли у твоего господина мыслей продать ее в наложницы или сурово с ней обращаться?

Мужчина навис над ним и с усилием расширил глаза – показывал, что даже моргать не намерен.