– Да ладно. Было и прошло. Неловко, конечно, но уж как получилось… Сама виновата. Если вдруг ты мне сейчас поверишь, я напилась вчера впервые в жизни.

– Почему-то тебе мне как раз хочется верить. – Валентин взял Аню за руку и слегка ее пожал. Она пожала в ответ.

– Расскажи про своего деда, если тебе не тяжело.

Молодые люди дошли до причала и сели на белую лавку. Аня тут же убрала руки в карманы, жест Валентина с рукопожатием показался ей преждевременным. Лавочка была на редкость удобной. Широкая спинка, витые перила. Как хорошо вот так сидеть и смотреть на воду.

– Да нет, не тяжело. Собственно, и рассказывать нечего. Дед наш – владелец крупного траста, отсюда и усадьба, и свободная жизнь. У нас свободная. Как у него было – не знаю. Скорее всего, нет. Он все держал под контролем. Бизнес, усадьбу. С одной стороны, был в курсе всего, с другой – никого к себе не приближал, не выделял.

– Ты его любил?

– Не знаю, однозначного ответа у меня нет. Я много про это думаю, особенно сейчас, когда дед ушел из жизни. Иногда мне кажется, его не любил никто. Он нас всю дорогу провоцировал, был жестоко прямолинеен. Говорил все, что думает, не щадил никого. И ни с кем не был откровенен. Доступ к телу имела только Алена.

– Зачем ты так?

– А как? Об этом все знали. У деда был инсульт пять лет назад, после этого она появилась в нашем доме. Все как в пошлом сериале. Массажистка. Ну ладно, это я неправ. Она занималась с ним реабилитацией в больнице. Когда деда выписали, приехала к нам, чтобы и дальше с ним заниматься. Надо отдать должное, она действительно поставила его на ноги. Я уже учился во Франции, так что при трагедии не присутствовал. Но могу себе представить. Думаю, оплата была достойная, но ей, видимо, показалось мало.

– Что такого, влюбился.

– Сама себя слышишь? Она его младше практически на сорок лет! Влюбился… Дед всегда был очень здравомыслящим и совершенно не сентиментальным.

– Так, может, вам всем это только казалось? Никто же точно не знал, какие у них отношения. Или про это открыто говорилось?

– Это было понятно…

Аня попыталась еще раз что-то вставить в защиту Алены, но, посмотрев на Валентина, передумала.

– Молчу.

– Да, лучше молчи. Естественно, все уверены, что дед ей что-то оставил. Уверены и боятся. А вдруг он ей все оставил. А нас оставил без гроша. Но, надеюсь, все же завещание он писал с холодной головой.

Валентин сам не понимал, чего это он тут откровенничает. Аню он знал второй день. Его приучили никого близко к себе не подпускать. Как ни крути, он наследник династии, интерес к его персоне вполне может быть исключительно шкурным. Валя всегда был закрытым. Истеричкой и болтушкой у них была мать. Марта из всего делала трагедию, Виктор искал выгоду, а он умел посмотреть на ситуацию со стороны и просчитать варианты. Со стороны Анны он никакой опасности не чувствовал, почему-то не сомневался. Она хороший человек. Да. Сейчас он просто просчитывал варианты.

– Вы все зависели от деда?

– Да. Это унижало и напрягало.

– Что напрягало? Жить за чужой счет?

– Это сложный вопрос. Я в этой усадьбе родился и всю жизнь мечтал отсюда вырваться. Это противоречивое чувство, сложно объяснить. Казалось, там, за забором, целый мир, которого я лишен: свобода, новые возможности, яркие персонажи. Но знаешь, после года во Франции меня страшно потянуло домой. Просто невыносимо. Скучал жутко. Я же чуть было там не женился. То есть семья хотела меня женить, вернее, мать. Слава богу, пронесло. Студенческую дружбу принял за смысл жизни, но вовремя опомнился. Каждый год приезжал на каникулы. Мечтал, рвался в Москву и в этот дом, а по приезде скучал по Парижу, находил что-то новенькое и не очень приятное. Бежал обратно. А через пару месяцев опять начинал тосковать. Могу точно сказать, что ностальгия существует.