Капитан, в свою очередь, изучал свою гостью. Среднего роста, худенькая, еще немного и ребра можно будет пересчитывать, волосы какого-то непонятного цвета собраны в тугую прическу. Подача воды ограничена, и девушки вынуждены или совсем коротко стричься, или закручивать как можно сильнее, чтобы мыть голову реже. Хотя старается за собой следить. Одежда чистая, ногти коротко подстрижены. На вид ей можно было дать не больше восемнадцати лет. Девочка-школьница. Хотя, наверное, так и есть.

− Как тебя зовут? – он постарался, чтобы голос звучал мягко.

− Николь, − тихо ответила она, посмотрев на хозяина бункера, потом снова сосредоточила внимание на ребенке. Стеснялась, боялась, что их выгонят? Наверное, все сразу. – А это Альбина, Аля, моя дочь, господин капитан.

− Можешь звать меня просто Рошан.

− Нет, − она покачала головой, − это не по правилам. По имени мы только раненых зовем, если они разрешают. А вы при исполнении. Будет выговор, если узнают.

Следователь нахмурился. Странные порядки. Но разбираться еще и с этим не хотелось. Опять же, раз тут выстроили такую субординацию, кто он такой, чтобы ее менять. Наверное, это последнее дело, в которое он полезет.

− Хорошо, − он придвинул к гостье тарелку. – Поешь. Тебе еще ребенка кормить. За меня не беспокойся, у нас на катере запасы, могу себе позволить тебя на довольствие поставить.

Другого приглашения Николь не требовалось. Она только надеялась, что не глотает слишком быстро. Рошан же наблюдал за молодой матерью и с трудом сдерживал желание высказать все, что думает о руководстве госпиталя. Ладно, можно понять, что по каким-то причинам эта девочка задержалась на планете, но неужели не могли обеспечить ей нормальное питание. Да, еда здесь не отличается разнообразием, не говоря об изысканности вкуса, но не найти немного хлеба к тому, что она получает – это странно.

− Николь, − когда она немного наелась, начал сложный разговор капитан, − как ты здесь оказалась?

− Я… − она задумалась. – Сложно сказать. Я просто ушла из поселка, где жила. Сначала просто шла, лишь бы оказаться как можно дальше оттуда. Потом уже люди сказали, что здесь можно если не улететь, то пристроиться на время. Я и решила удачу попытать. Спасибо, люди помогали, иначе я бы не добралась никуда.

Тихое попискивание малышки прервало рассказ.

− Ты ушла уже беременной? – поспешил уточнить Рошан.

− Да, − прозвучал ответ. Ники немного подумала, потом продолжила, решив, что хуже от ее откровения уже не будет. – Собственно, потому я и ушла. В день прощания с мобилизованными ребятами мой, надо полагать уже бывший, жених изнасиловал меня. Он улетел, его провожали как героя, а я осталась там. Рассказывать кому-то не было смысла, дальше передовой его бы все равно не послали. А потом узнала, что жду ребенка. Его родители не поверили, а отчим… Он и до этого позволял себе намеки, но когда узнал о моем положении, стал зажимать по углам. Говорил, что после смерти матери растил меня для себя. И если кто-то опередил его, то дальше он свое не отдаст. В общем, я поняла, что ничего хорошего меня не ждет, и сбежала. Когда пришла сюда, людей еще вывозили, но мне сказали, что срок слишком большой. Я осталась санитаркой при госпитале. Помогала, насколько оно в моих силах: бинты скатывала, инструмент после обработки раскладывала, операционные наборы готовила. Ничего тяжелого, просто скучная работа. Иногда помогала перевязывать раненых, если медсестер не хватало. Потом родилась Аля. Какое-то время надо было подождать, чтобы она окрепла. А потом мне просто сказали, что нас не вывезти, слишком опасно стало.