– Я не должна была… Прости… – прошептала девушка, содрогаясь всем телом, как в лихорадке, и медленно оседая на пол. – Они… запрограммировали меня… на предательство…

– Главный закон… Доктрина нулевого вреда… – её голос прервался хриплым спазмом. – Я не могу навредить человеку… Моя система… самоуничтожение… Начинаю обратный отсчёт… Тридцать…

Привстав на кровати, Гесс замер, как изваяние. Если это и в самом деле притворство, то перед ним на полу жалко корчилась несомненно гениальная актриса, достойная столичных сцен. Но в её глазах, мелькнувших перед тем, как сомкнуться веки, читался подлинный, животный ужас.

Медленно поднявшись на ноги, он наклонился, пристально всматриваясь в её судорожно извивающуюся фигуру. Девушка продолжала биться в немой агонии на дорогом ковре, глаза были плотно закрыты, пальцы до белых костяшек вцепились в ворс, а побелевшие губы беззвучно шептали цифры, отсчитывая секунды до небытия.

Нужно что-то делать. Срочно.

Рассудок, холодный и безжалостный, подсказывал единственное верное решение: немедленно вызвать куратора. На худой конец – нажать кнопку тревоги, встроенную в стену. Но те, кто разыгрывал этот изощрённый спектакль, явно не ждали от Гесса Оранга типичных, предсказуемых решений. Не от него.

Вскочив на ноги, он одним махом набросил просторный халат из плотного шелка и кинулся к Есс. Она тут же открыла глаза – огромные, полные немой мольбы и боли – и замерла, странным образом вытянувшись в струнку, как по команде. Мужчина присел на корточки, и после мучительно короткого раздумья осторожно, почти с нежностью, поднял её лёгкое, безвольное тело на руки. Девушка застонала, её голова бессильно откинулась на его предплечье.

– Что происходит? – спросил тихо, почти ласково Гесс, аккуратно укладывая её на прохладные простыни.

Отчётливо скрипнув зубами, она разлепила пересохшие, потрескавшиеся губы и с явным трудом прохрипела едва слышно выталкивая слова:

– Человек… приходил человек… Чужой… Кодовый ключ. Внёс… ложные координаты… в навигатор… Аверины… Они… они в смертельной опасности… – её голос становился всё тише, превращаясь в шелест сухих листьев.

– А с тобой что? – Гесс склонился над ней ниже, пытаясь уловить каждое драгоценное слово, каждый вздох. Его тень накрыла её, как саван.

– Главный закон… – выдохнула она, и в глазах мелькнула последняя искра осознания. – Я не могу навредить человеку… даже косвенно… Моя система… самоуничтожение… активировано… – она закрыла глаза, её тело внезапно обмякло, став совершенно безжизненным.

Гесс почувствовал, как по спине пробежал холодок. Потрясающе. Где-то там, в безбрежной синеве неба или над коварной бирюзой океана, оказались Макар и Нэрис, которых теперь могли ждать не просто неприятности, а смертельная ловушка.

Умом он понимал: добраться до стартовой площадки лукса необходимо немедленно. Влезть в систему управления полётами можно было только там: по старой, неистребимой привычке конспиратора, Аверин всегда закрывал корабли на свои многоуровневые пароли исключительно через внутренние спецустройства терминала. Нэрис напрасно считала его параноиком. Те, кто решил сорвать безмятежную экскурсию Авериных, вновь фатально недооценили Макара – для него даже полный отказ навигатора не стал бы непреодолимой проблемой. Куда меньшей, чем сам факт человеческого, целенаправленного вмешательства.

Состояние Есс беспокоило Оранга куда сильнее, чем он готов был признаться. Процесс функционального самоуничтожения ядроида невозможно прервать извне. Тут он был совершенно бессилен, как дикарь перед звездолётом. Со времён Первой кибервойны эта опция была намертво впаяна в базовое ядро сознания абсолютно всех роботов, от детской зубной щётки до Оракула, крупнейшего в истории человечества МегаИскИна. Когда-то давно, в горниле тех страшных конфликтов, эта функция спасла миллиарды жизней во всех уголках залитой кровью Вселенной.