Поездка Кэйки в Эдоский замок была назначена на 2 августа, четвертый день после подписания договора.

Вскоре повсеместно – и в бакуфу, и за его пределами – распространились слухи о том, что Кэйки Хитоцубаси собирается разоблачить тайро. Это была настоящая сенсация. Говорили, что самого Ии «словно громом поразило». Семействам из рода сёгуна полагалось находиться вне политики, они не имели ни права голоса, ни влияния. Где это видано, чтобы представитель дома Хитоцубаси явился в замок и стал требовать аудиенции? Ии находил подобное поведение возмутительным.

Тем не менее в назначенный день Кэйки прибыл в замок. После недолгого отдыха в приемной, где ему подали чай, замковый бодзу провел его по коридору во внутренние покои. Там гостя ожидал тайро Ии, опустившийся согласно этикету на колени; он низко поклонился, коснувшись лбом пола, и долго пребывал в этой позе, прежде чем поднять голову. Молодой человек объявил: «Я Кэйки». Наоскэ снова простерся перед ним, затем сел прямо, разглядывая гостя и негодуя про себя: «Ну-ну. Упрямый юноша».

Кэйки, в свою очередь, изучал массивное лицо дородного Ии с непропорционально узкими глазками и думал, что этот человек больше похож не на благородного даймё, а на старшину рыбачьей ватаги из деревни.

Многие поколения дом Ии главенствовал над прочими семьями рода Токугава. Со времен эпохальных битв при Сэкигахаре и Осаке[26] самураи Ии удостаивались чести служить в авангарде на полях сражений, и только мужчины из кланов Ии и Сакаи могли занимать пост тайро. Наоскэ неожиданно стал главой дома Ии, и с тех пор жизнь новоиспеченного богатого даймё пошла как по маслу. Положение, в котором он оказался, было для него новым и захватывало воображение, сила и власть кружили голову, а в душе разгорались пока еще смутные амбиции и страсти. Наоскэ, вне всякого сомнения, лелеял смехотворную идею, что, будучи главой клана Ии, он, и только он один, обязан грудью встать на защиту рода Токугава. Этим и объясняется его враждебность по отношению к Мито, решил Кэйки.

Что же касается Наоскэ, для него проимперские пристрастия Мито представлялись настоящим предательством. И теперь, глядя на Кэйки, Наоскэ думал только о силе стоявшего за спиной юноши клана. «Вот он каков, их Кэйки, – думал тайро, внимательно разглядывая посетителя. – На лице и в сердце – печать ума и благородства, манеры настоящего аристократа. И все же он всего-навсего ребенок. Ничего серьезного от него ожидать не приходится».

Пока Наоскэ Ии предавался размышлениям, Кэйки заговорил. К величайшему удивлению собеседника, начал он с формальных комплиментов:

– Недавно почтенный господин получил пост тайро. Приятно сознавать, что в наши трудные времена необычайная преданность почтенного господина оценена по достоинству. – Несмотря на заключенную в этих словах фальшь, речь Кэйки текла плавно и непринужденно, была безупречно вежливой, а голос – бодрым и веселым, причем в каждой нотке слышалась внутренняя сила. На сцене он, вне всякого сомнения, стал бы ведущим актером.

Ии был вынужден поклониться, как того требовал этикет, показывая, что якобы тронут этой данью уважения.

Кэйки тем временем продолжал:

– Многие поколения клан Ии находился в особых отношениях с домом Токугава, и у всех нас становится тепло на сердце, когда мы видим, что почтенный господин несет свою службу с тем же радением, что и его великие предки.

Наоскэ расслабился. Довольная улыбка, которой он ответил Кэйки, выдала его удивительное простодушие.

– Я не заслуживаю той величайшей ответственности, которая так неожиданно упала на мои плечи, но сделаю все от меня зависящее, дабы с честью выполнять свои обязанности. – В душе тайро был поражен изяществом и политической зрелостью приветствия столь юного человека.