С абсолютной и явной очевидностью это полнейшая ахинея. Если перемешиваешь все имена, какие попадутся, так, чтобы кто-то один всегда выходил гением, значит, ты не веришь источнику, который порой сообщает, что кто-то другой сказал нечто выдающееся или гений сморозил глупость, но ведь этот источник и заставляет тебя полагать гения гением. Чтобы понять, в чем проблема, достаточно на секунду задуматься, но Рёмер умудрился написать целый научный трактат, не задумавшись ни на секунду. Приняв глупость за критерий неаутентичности, он один за другим приписывал маргиналии Ксенодоту или Аристофану (нет, не тому), или списывал на искаженное цитирование Дидимом, и еще саркастически + злорадно комментировал бестолковость этих недоумков.

Разобравшись, что он такое говорит, я не поверила, что он взаправду такое говорит, и прочла еще 50 страниц (со скоростью 20 минут / страница, тем самым добавив к общему времени еще 16,66 часов), и оказалось, что он говорит такое взаправду. Я уставилась на страницу. И зажмурилась.

Скажем, ты растешь в городишке, который счастлив заиметь свой первый мотель, переезжаешь из города в город, едва один мотель достроен и пора строить другой. В школе ты, естественно, не звезда, и средняя оценка твоя – «хорошо с минусом». Потом ты сдаешь тест на способность к обучению и потрясаешь всех способностью, которая выставляет среднюю оценку «хорошо с минусом» в совершенно новом свете. Учителя воспринимают результаты теста как личное оскорбление. Ты подаешь заявления в разные колледжи, те требуют рекомендаций, и учителя, доводившие тебя до отупелой немоты, в рекомендациях сетуют на твою незаинтересованность. На основании блестящих результатов теста тебя собеседуют, спрашивают, каковы твои интересы, а интересов у тебя нет. Внешкольных занятий тоже нет, потому что из всех внешкольных занятий был только клуб поклонников Донни Осмонда[8]. По причине твоей незаинтересованности все твои заявления отфутболены.

В один прекрасный день ты валяешься на кровати в номере мотеля. У твоей матери день не задался: она за стенкой 63-й раз играет на пианино «Революционный этюд» Шопена. У твоего отца день задался: к нему явился член Гидеонова общества, предложил разложить по тумбочкам библию, и отцу выпала возможность категорически заявить, что этой макулатуры в его мотеле не будет. В верхнем ящике каждой тумбочки, объясняет он, лежит «Происхождение видов» Дарвина. День задался еще как, потому что с утра один постоялец спер не полотенце, а «Происхождение видов». Ты безучастно пялишься в телик. По телику «Янки в Оксфорде»[9].

И тут тебя осеняет.

Уж Оксфорд-то не попрекнет тебя тем, что не ходила в клуб поклонников Донни Осмонда. Уж Оксфорд-то не потребует безмозглого воодушевления просто в доказательство твоей способности воодушевиться хоть чем-нибудь. Уж Оксфорд-то не примет слухи за свидетельства. Уж Оксфорд-то не ткнет тебя носом в рекомендацию, ничегошеньки не зная о ее авторе.

Может, поступить туда?

Я подумала: уеду из Мотельвилля, буду жить среди разумных существ! Мне больше никогда не будет скучно!

Я не учла Рёмера. И сейчас подумала: может, во всем виноват мой немецкий?

Но Рёмер взаправду такое говорил, и я взаправду потратила на чтение 46,66 часов. Я поглядела в книгу. Поглядела в зал под куполом. Там тихонько шелестели страницы. Я подперла голову рукой.

Я потратила 46+ часов на этот образчик нелепой логики и не прочла ни слова Музиля, Рильке, Цвейга. Но стипендию мне платили не за чтение просто хороших книг; мне платили стипендию за мой вклад в багаж человеческих знаний. Я разбазарила 47 часов, а люди между тем умирают от голода + детей продают в рабство; но у меня нет разрешения на работу, я не могу просто заниматься тем, чем заниматься стоит. Если б не нужно было разрешение на работу, можно было бы обойтись без стипендии + если б я вернулась в Штаты, можно было бы обойтись без разрешения на работу, но возвращаться в Штаты я не хотела.