– Цельсь!..
Даже я чувствую, как секунды летят всё медленнее и медленнее…
– Пли!
Залп пяти стволов оглушительно бьёт по ушам. Вокруг «мишени» в деревянных лежаках появляются чёрные дырочки. Барановский оседает на пол так натурально, что даже я бы поверил, не то что какой-то Станиславский. Надо работать, пока не очухался!..
– Кто ваш главный?! Где он?! Как его найти?! Отвечать!..
– Я… Я не з-зна… Не знаю. К-как е… Его… Н-найти… – Полковник не сможет справиться с прыгающей челюстью.
– Братцы, поднимите его и привяжите как-нибудь. Чтоб целиться удобней было, – обращаюсь к конвойным.
Распятие из него изображать не стали, привязали руки к верхней ножке нар и оставили в позе «ныряющего человека».
– Последний раз спрашиваю: кто главный и где его найти? Не делай из меня дурака! Ни за что не поверю, что нет у вас экстренной связи! Даю минуту, потом расстреляю всерьёз. Веришь мне, сволочь?!..
– Я… Не-е… З-зна-аю…
– Пятьдесят секунд!..
– Ради… бога!.. Го… Господин кап-питан!.. Я не-е знаю!..
– Сорок секунд!..
– Нет! В-ы не… Не мож-жете… Вот так!..
– Тридцать!..
– Де-енис Анат-тольев-вич!.. Госп-поди… Д-да не з-знаю я!..
– Двадцать!..
– Эт-то бесче… Человечно… Т-то… Что вы… Де-делаете…
– Десять!..
– Н-ну ради-ди всего св-вято-ого! Н-не знаю!..
– Ты сам сделал выбор! Отделение, товсь! – Отхожу к бойцам. – Цельсь!..
– Я с-скажу!.. Я с-скажу! – Барановского прорывает диким криком. – Всё! Всё скажу-жу! Только не… Не стреляйте!..
Снова подхожу поближе и задаю два самых интересных вопроса:
– Кто? Где искать?
– Мих… Михаил Терещенко… Он… Он на квартире… Какого-то стихоп-плёта… Я по-помню адрес… У… Уб-берите с-солдат… Де-денис Анат-тольевич…
Пока конвоиры развязывают полковника, отправляю Фомича с его бойцами вернуть одолженные винтовки. Затем снова оборачиваюсь к «жертве произвола»… Ох, блин, а штанишки-то у него мокренькие! Перепугался, бедолага. Вот сразу бы сказал, и ничего бы этого не было…
– Так, братцы, отведите его в камеру и найдите где-нибудь портки и подштанники. – Штаны-то не только мокрые, он же теперь всю тюрьму завоняет…
Далеко не каждый вечер у Бориса Александровича Энгельгардта был таким насыщенным и эмоциональным. Сначала пришлось разбираться с заграничными «друзьями», двое из которых вообразили, что Россия ничем не отличается от какой-нибудь индейской резервации и что любую бабу можно безнаказанно повалять на лавке. Но как только он прибыл на место «тайной вечери», злость на новых подчинённых и досада за закономерно последовавшее опоздание сменились искренней благодарностью Всевышнему за непредвиденную задержку. Правда, с некоторой примесью страха…
В доме не было никого. И там явно произошло что-то, не совсем поддающееся объяснению. Разбросанная мебель, гильзы на полу, оброненный кем-то портсигар… Во флигеле, где должен был размещаться отряд американских боевиков, картина была ужасающей. Внутри были только трупы. Свежие, ещё не успевшие хоть сколько-нибудь остыть. Судя по следам и разбросанным гильзам, их расстреляли через окна, а потом вошли внутрь и добили раненых, прострелив головы всем без исключения.
В гараже сиротливо стояли испорченные броневики, на которые, признаться, Борис Александрович рассчитывал, но… Не хватало проводов зажигания, орудийного замка и отсутствовали жизненно необходимые им сейчас пулемёты со столь же драгоценным запасом патронов. Кто мог сделать такое – Борис Александрович мог только догадываться. На секунду им овладела паника, но всё же он смог отогнать прочь ненужные и вредные сейчас эмоции. Да, они понесли определённые потери, ещё даже не начав бой. Но лишиться двух бронеавтомобилей и десятка опытных бойцов – это не значит потерпеть поражение. В его распоряжении еще достаточно сил, и, самое главное, вчера была достигнута договорённость с начальником Михайловского артиллерийского училища о совместных действиях. Доселе колебавшийся генерал Леонтовский, воодушевившийся беседой «на самом верху», обещал подать условный сигнал и вывести группу офицеров и юнкеров, чтобы ударить в спину пикету на мосту. Да и у самого Энгельгардта в активе имелись восемь броневиков и личный «батальон». Около трёх сотен наёмников, разагитированных солдат, не желающих возвращаться на фронт «выздоравливающих» из госпиталей, пойманных дезертиров и прочего людского материала. Прорвавшись через Литейный мост, они возьмут штурмом «Кресты», освободив сидящих там и раздав им оружие из захваченного к тому времени Арсенала. Тот же Леонтовский обещал передать в его, Энгельгардта, распоряжение батарею училищных орудий, правда, без боекомплекта. Но в результате неимоверных усилий полученные два десятка трёхдюймовых снарядов уже лежали в ящиках в одном из грузовых авто. Сколь бы ни была многочисленной охрана тюрьмы и оружейных складов, пушкам им противопоставить будет нечего.