«Иноземец, поди», – мелькнула у него в голове мысль, но тот обратился к мальчику на чистом русском языке:

– Ты кто? Как звать? Кто такой?

Ивашка нерешительно повел плечами, потом выпалил:

– Ивашка я. С монастыря…

– Послушник?

– Нет, я… так… живу там. А вы, дяденька, иноземец? С Рима будете? – в свою очередь полюбопытствовал мальчуган, вспомнив название города, о котором часто рассказывал ему, вспоминая свои скитания, еще дед Пахом, и был удивлен бурной реакцией незнакомца.

Тот, крепко стиснув губы и больно ухватив Ивашку за ухо, прошипел ему прямо в лицо, сверля мальчика бледно-голубыми, как бы выгоревшими глазами:

– Почему Рим? Откуда про сей город знаешь? Почему так говоришь?

– Дед Пахом сказывал про град сей, жил он там давно еще, – морщась от боли, захныкал Ивашка.

– А почему решил, что я оттуда? Может, из Парижа, Варшавы, Кракова, а? – продолжал допрос чужеземец.

– Ой, дяденька, уху больно, отпустите за ради Христа! – взмолился Ивашка. – Я сих градов и не видывал, а про Рим дедуня сказывал, что там монахов ужасть сколько, в одеже черной все ходят, вот я и подумал… ох… – Ивашка вздохнул от облегчения, почувствовав, что пальцы-клещи наконец разжались, и, потирая малиновое ухо, с опаской отодвинулся от иноземца.

– Помимо Рима на свете есть множество всяких городов, а сам я буду купец и лекарь, – помолчав, пояснил незнакомец.

– Как отец Феофилакт? – поинтересовался Ивашка.

– Кто это?

– А вон спит. Я с ним сюда приехал, Москву поглядеть.

Незнакомец с минуту разглядывал багровое лицо монаха, залихватски храпевшего на сене, брезгливо поморщился, увидев мух, ползавших по его лицу, и наконец, толкнув его, громко сказал:

– Вставай.

Храпенье прекратилось, но монах не проснулся. Иноземец еще раз толкнул его нетерпеливо: – Ну!..

Феофилакт открыл глаза. Потом потер их кулаком, недоуменно глядя на иноземца, и, окончательно отойдя от сна, хрипло кашлянул:

– Чего надо?

– Поговорить, – последовал сухой ответ.

Монах встал, подозрительно поглядел вокруг, послушно сделал несколько шагов в сторону, куда его властно увлек человек в черном, и хмуро произнес:

– Не пойму я чтой-то… – Но незнакомец прервал его вопросом:

– Как идет торговля? – И насмешливо прищурился.

– Помаленьку, – уклонился от ответа монах, по-прежнему не понимая, кто же перед ним стоит: праздный гуляка или возможный покупатель.

– Да-а-а, – сочувствующе протянул человек в черном. – Вижу, что помаленьку. А точнее, совсем маленько, – и он сочувствующе вздохнул.

– Цены настоящей не дают. А товар славный, – пожаловался монах и поинтересовался: – А ты как, человек хороший, всурьез вопрошаешь али так?

– Всурьез, – не стал увиливать иноземец.

– И сколь дашь?

– А сколь запросишь?

Феофилакт потряс головой, проверяя, не наваждение ли пред ним.

«Чтой-то тут не так», – мелькнула мысль и пропала, резко сменившись другой, недоверчивой, но уже радостной:

– Ну, а ежели я по рублю на четверть ржи скажу?

– Пойдет, – утвердительно кивнул иноземец. – Только чтобы четверть новая[37] была, – сразу уточнил он.

– Ишь какой, – ухмыльнулся Феофилакт. – Впополам цену рубишь. Так-то оно негоже, мил человек. А давай не по-твоему и не по-моему. Я тебе новыми четвертями, а ты мне за них по рублю и шесть десятков денег сверху[38]. Идет?

Незнакомец некоторое время стоял молча, что-то высчитывая в уме, после чего согласно кивнул головой.

– Тогда по рукам, – и Феофилакт протянул мощную длань с поросшими густым волосом пальцами, чуть подрагивающими от нетерпения.

«Неужто возьмет?» – не верил он нежданной удаче. За такую цену он и не рассчитывал расторговаться, а тут…