- Да, только дубль у вас в этой жизни один, - серьезно парировал Август.

Когда мы вошли в залу, уже собрался народ. Донну и пожелавшего сопровождать ее Августа посадили в кресла напротив Висконти. Август сжал ласково мою руку, нервно схватившуюся за ручку кресла, и я немного расслабилась. Муж донны Анны смотрел на нас с ненавистью и заранее праздновал победу. Я гордо вскинула голову и встретилась с ним взглядом, посмотрев в глаза с вызовом и наглостью. Он смутился и сделал вид, что отвлекся, перебирая бумаги, которые лежали на столике рядом.

Король выступил с речью, надеясь примирить супругов до суда, избежать ненужных конфликтов и разборок.

- Мы находимся на пороге грандиозного события для христианского мира, и поэтому целью нашего пребывания здесь является попытка примирить вражду между братьями по вере, чтобы повернуть дружные силы против нашего главного врага. Тем более печальным становится раздор в семье, где муж не желает признать жену. Как неверующий Фома перед Иисусом вкладывал руки в его раны, чтобы проверить самому, действительно ли перед ним воскресший Христос, так и муж не верит спасшейся жене, требуя от нее доказательств. Дон Висконти, я призываю вас примириться с донной Анной и с миром отбыть в поход… Если же вы не пожелаете примириться до суда, то судьями назначаются Карл Анжуйский, отец Франциск и архиепископ де Бове. Мы, с вашего позволения, не желаем участвовать в этом деле. Остаемся наблюдателем.

Конечно, дон Висконти отказался признать женщину, сидящую напротив него, своей женой. Он начал расспрашивать ее обо всех родственниках, начиная с д'Эсте и заканчивая домом Висконти. Донна Анна отвечала не торопясь, вдумчиво, иногда вставляя «мне кажется» или «помнится». Отвечала всегда правильно, рассказывала о детстве, проведенном в доме Обера д'Эсте, о сестре, о друзьях.

- Какая жалость, донна Анна, что из ваших родственников здесь присутствуют только те, кто мало знаком с вами. Как жаль, здесь нет вашего кузена Обера, уж он-то наверняка мог бы узнать вас, - ехидно сказал дон Висконти.

- Да, жаль, - ответила, не колеблясь, донна Анна. – Если бы здесь был он, вы бы не посмели отрицать, что я - Анна д'Эсте. Жаль, что здесь нет никого, чье свидетельство превзошло бы ваше.

- Ну, почему же нет? Мой голос должен разрешить все споры, – из толпы вышла высокая юная девушка, одетая в скромное темное платье. У нее были длинные пышные черные волосы, змейками закрученные в мелкие локоны, узкие раскосые темные глаза с изумительно длинными загнутыми черными ресницами, которые удлиняли глаз еще больше, и разрез их напоминал кошачий. Тонкий длинный нос с властными, тонко выточенными ноздрями делал продолговатое лицо похожим на вырезанную из камня статую женщины-воительницы. Из-за этого носа у нее было немного хищное выражение лица, но это впечатление смягчалось полными, чувственными губами, и при взгляде на девушку дух захватывало от такой необычной и немного жестокой красоты.

Август помог подняться ослабевшей от радостного изумления донне, и она встала, пораженная и взволнованная. Девушка вышла на свет, и тогда местами по всему залу раздались возгласы изумления.

- Клементина! – задыхаясь от волнения, донна Анна бросилась к сестре.

- Это моя сестра! – заявила Клементина на весь зал, крепко обнимая донну. – Я не хочу, чтобы об этом спорили.

Николо не нашел в себе сил подняться с кресла. Он остался сидеть там, молчаливый и онемевший от удивления, пока Клементина рассказывала, как она убежала от разбойников, долго ходила, хромая от вывиха, по лесу, оплакивая сестру, потом вышла на дорогу, нашла деревушку, где ее приютили и вылечили, а затем, когда нашлись добрые люди, которые помогли добраться до города, вернулась в Неаполь. Она узнала, что Анна жива, и отплыла следом на маленьком почтовом суденышке, чтобы появиться как раз вовремя. Закончив рассказ, Клементина заявила, что устала и что ее вещи отвезли, наверное, в дом, где остановился дон Висконти, поскольку она и не предполагала, что тот поссорился с женой. Поэтому, несмотря на сопротивление донны Анны, она уехала с Николо к нему домой, а донна Анна отправилась со своей свитой к себе, чтобы подготовить комнату для Клементины. Суд закончился, едва успев начаться, все были так поражены, что о «вердикте» даже не шла речь. Довольно было того, что донна была признана своей сестрой.