- Колыбель-то зачем? – спросил он. – Они все спят здесь в углу.

- Мне кажется, что так будет теплее. Одеяла, кровать для родителей, все, что возможно на эти деньги, - я протянула мешок священнику.

- Но, донна, - попытался возразить он, - вы же хотели разделить эти деньги еще на две семьи.

- О них я позабочусь позже, - качая младенца, но стараясь не прижимать его к себе слишком близко, сказала я. – Вот, - я передала младенца Собрине и сняла с себя плащ, - пусть пока накрывают его этим. Так ребенку будет теплее.

- Донна! – священник на миг посмотрел на меня с нежностью, затем передал плащ Собрине, переведя ей мои слова. Собрина снова заговорила, пылко выражая благодарность.

- Анна! – вдруг подняв ребенка перед собой, сказала она. - Я назову ее Анна.

Мне стоило большого труда избавиться от горячечной благодарности Собрины и распрощаться. Еще больше труда стоило пробиться сквозь толпу бедняков, которая ждала на улице. Они бежали за нами, окружали, кричали, жаловались, просили, клянчили. Женщины показывали своих детей, больные демонстрировали болячки, и все это скопище нищих преследовало нас, пока мы чуть ли не бегом вышли из квартала.

Я зареклась когда-либо повторять подобный поход и до отъезда из Неаполя сидела дома, как мышка, послушно зубря французский и правила этикета. Герцог не раз со смехом припоминал мне эту вылазку, но польза от нее оказалась велика – отец Джакомо стал относиться ко мне с большой любовью, и между нами зародилась дружба, которая очень удивляла не только Герцога, но и моих друзей.

- Знаете, чего мне не хватает больше всего? – спросил Вадик, садясь в кресло напротив нас.

- Чего? – смеясь, спросила Катя. – Компьютера?

- Мне не хватает теплой ванны, водопровода с горячей водой, и я хочу помидор, - заявила я, падая на постель, где уже сидела Катя. Мы легли с ней лицом к Вадику, болтая ногами в воздухе.

- Я не знаю, как вам, а мне не хватает только музыки. Я бы сейчас даже рок-н-ролл станцевал, даже на медляк бы девчонку пригласил, но чтобы музыка была! А уж о трансе и говорить нечего.

- А может, сам что-нибудь сыграешь? – спросила я. – Вот попросим завтра Герцога достать хоть что-то, похожее на гитару, и ты нам сыграешь.

- Да не достанет он гитару, - отмахнулся Вадик. - Ты же видела, на каких доисторических инструментах они играют. Эх, первое, что я сделаю, когда домой приеду, – включу на полную магнитофон, и пусть соседи терпят, потому что у меня такое ощущение, что я в последний раз нормальную музыку слышал столетие назад.

- А я по телеку скучаю. Привыкла, что он всегда работает, бормочет что-нибудь в квартире… Как только вернемся, я все буду подряд смотреть, без перерыва… И как только они живут без всего этого? Так скучно! - Катя легла на спину и начала крутить в пальцах жемчужное ожерелье.

- Ну, ты неплохо устроилась, согласись, - сказал Вадик, - у тебя в распоряжении пятнадцать человек, смотрящих тебе в рот…

- В отсутствие Ольги, - заметила Катя.

- А все эти тряпки? Тебе же так нравилось их примерять.

- Да, но мы как-то мало выходим, - вздыхая, ответила Катя.

- Ничего, скоро нам предстоит тяжелое испытание, - сказала я. – Герцог хочет, чтобы мы отправились через три дня. Когда прибудем на Кипр, там ты покажешь свои платья и даже, если повезет, увидишь короля.

Я поднялась с постели и вышла на балкон. Мысль о приближающемся испытании угнетала, и я бы хотела, в отличие от моих друзей, оттянуть момент очной ставки с Висконти. Что-то подсказывало мне, что все будет не так просто, как это представлял Герцог.