Прежде чем ответить, он сделал большой глоток минеральной воды.

– Я редко чувствовал себя счастливым, и мне не раз доводилось испытывать печаль, но я, как ни странно, находил в ней покой и отдохновение.

Некоторое время она молчала, размышляя над словами Босха, потом посмотрела на часы.

– У нас осталось не так уж много времени. Хотите поговорить о чем-нибудь еще? О том, например, что так или иначе связано с вашим случаем?

Он некоторое время обдумывал этот вопрос, потом потянулся за сигаретой.

– Сколько времени у меня осталось?

– Столько, сколько вам понадобится. Не беспокойтесь об этом. Я никуда не тороплюсь.

– В прошлый раз вы говорили о моей миссии. Сказали, чтобы я подумал об этом. И снова упомянули о ней минуту назад.

– И что же?

Он заколебался.

– То, что я здесь скажу, защищено медицинской тайной, не так ли?

Она удивленно выгнула бровь.

– Я не собираюсь говорить о чем-либо недозволенном, доктор. Просто хочу удостовериться, что мои слова не выйдут за пределы этого кабинета, понимаете? К примеру, мне бы не хотелось, чтобы об этом узнал Ирвинг.

– Никто об этом не узнает. Ни Ирвинг, ни какой-либо другой человек. Все, что вы мне здесь скажете, здесь же и останется. Ирвингу я даю только конкретные рекомендации относительно желательности или нежелательности возвращения на работу того или иного офицера. Не более того.

Он кивнул, опять было заколебался, но отбросил сомнения и решился ей все рассказать.

– Итак, в прошлый раз вы сначала говорили о моей миссии, потом о своей миссии – ну и так далее. Я же, вернувшись домой, подумал, что у меня в течение многих лет все-таки была миссия. Просто я об этом не знал, вернее, не признавал этого. Я вроде как не отдавал себе в этом отчета… Ну, не знаю, как это объяснить… Суть в том, что я постоянно гнал от себя эти мысли. И так продолжалось много лет. Впрочем, я упомянул об этом только для того, чтобы сказать, что сейчас готов эту миссию выполнить.

– Что-то я не слишком хорошо вас понимаю. Вам, Гарри, необходимо четко и ясно рассказать мне обо всем, что вас гложет.

Он опустил голову и посмотрел на серый ковер у себя под ногами. А потом, так и не подняв головы, заговорил, словно обращался к ковру. Он не знал, как рассказать об этом доктору Хинойос, смотря ей прямо в лицо.

– Я сирота… Отца не знал, а мою мать убили в Голливуде, когда я был еще ребенком. Тогда никого… я хочу сказать, никаких арестов в связи с этим преступлением произведено не было.

– Так вы, значит, ищете ее убийцу, верно?

Он поднял голову, посмотрел на Хинойос и кивнул:

– Именно в этом и заключается моя миссия в настоящее время.

Она не была шокирована услышанным, и это, признаться, его удивило. Казалось, она с самого начала знала, о чем он собирался ей поведать.

– Расскажите мне об этом, Гарри.

Босх расположился у себя в гостиной, выложив на стол свой рабочий блокнот и копии газетных вырезок, подборку которых по поручению Кейши Рассел сделал для него в газетном «морге» практикант отдела криминальной хроники «Таймс». Копии газетных статей были сложены в две стопочки. Одна содержала информацию по Конклину, а другая – по Миттелю. На столе также стояла бутылка пива «Генри», которое Босх весь вечер цедил по глотку, словно микстуру от кашля. Одна бутылка пива – это все, что он в тот вечер себе позволил. Пепельница, однако, была переполнена, и над столом стлался голубоватый табачный дым. Дымил он без остановки, поскольку доктор Хинойос о вреде курения на сей раз упомянуть позабыла.

Зато о его миссии она много чего сказала. Например, что он должен отложить свое импровизированное расследование до тех пор, пока не будет полностью к нему готов в эмоционально-моральном плане. Он, в свою очередь, возразил ей, что уже сильно увяз в этом деле и отложить или приостановить расследование не может. О последних словах доктора Хинойос он думал все время, пока ехал домой.