– Вот, – час назад испек. – Горделиво изрек мичман.

Девушка не стала менять выражения лица. Пусть порадуется парень. Старался все-таки. Она приняла из рук мичмана сверток, наклонилась к нему и втянула носом чудесный аромат.

– Ой, как пахнет… Саша, – девушка распахнула глаза пошире и уставилась на кока, – а что это?

– Шарлотка. – Он приосанился, задрал нос и пояснил. – Не поверишь, вот самому захотелось, страсть как. Пока матросня «взлетку» драила, накрутил тесто, яблок нарезал и вот… – Он аккуратно развернул сверток, обнажая румяную корочку пирога. – Смотри, какой! Как дома.

Касаткина вдруг отстранилась.

– А ты чего же мне его весть припер, глупый? Я же просто перекусить… Куда мне столько?

– Да мне не жалко! – Парень засмущался и даже побагровел лицом.

– Ну, уж нет! – запротестовала Касаткина. – Ты себе пёк, а мне и кусочка хватит. Тащи нож.

– Варвара Сергеевна, – замялся, было, парень, – ну не обижайте, я себе еще испеку. А это вам. – Эти его переходы с «ты» на «вы», всегда казались Касаткиной до безобразия милыми. – Возьмите, – продолжал умолять парень, – мне очень приятно будет. А потом, скажете, как вышло.

Касаткина лукаво посмотрела парню в глаза, глупо, по-девичьи хихикнула и сдалась.

– Еще чего, потом… – она отломила добротный кусок от пирога руками, и тут же запихнула его себе в рот. – Я тебе прямо сейчас скажу, – с набитым ртом пробубнила она, – пирог – что надо!

Счастью кока, казалось, не было предела. Он расплылся в еще более глупой улыбке, радостно, совсем по-детски наблюдая, как красивая девушка уплетает за обе щеки его творение.

– Вкусно?

– Не то слово, Саш! Ты просто чудо! Спасибо – не дал девушке погибнуть голодной смертью.

Касаткина проглотила кусок, улыбнулась коку еще раз и, послав парню на прощание воздушный поцелуй, убралась из варочного цеха.

«И вовсе мне не стыдно, – подумала Касаткина, минуя транзитом холодный коридор продсклада. – Парням на службе и без того несладко. Пусть хоть капельку эмоций получают. От меня не убудет, лишний раз улыбнуться, а им приятно».

Так, держа в руках сверток с пирогом, Касаткина добралась до своей цели. Медицинский отсек был на крейсере помещением обособленным. В отличие от большинства проходных отсеков, медицинский, как впрочем, и реакторный, и моторный отсеки, был изолирован и имел лишь один вход. Он также оснащался собственными замкнутыми системами водоснабжения и вентиляции. Такая компоновка отсека позволяла в кротчайшие сроки изолировать его от остальных помещений крейсера, что в свою очередь было продиктовано санитарно-эпидемическим режимом. Кто знает, какие инфекции могут вспыхнуть на корабле в боевом походе?

Несмотря на поздний час, в медицинском отсеке также встречались бодрствующие люди. Первой на пути Кастакиной повстречалась медсестра. В последние недели Варвара часто посещала лазарет и уже довольно хорошо знала персонал. В частности, сейчас на дежурстве была Лена, девушка нелюдимая и до безобразия хамоватая. Было ли такое поведение медсестры продиктовано последними событиями или же такой Лена была всегда, Касаткина не знала, но девушку эту как-то сразу невзлюбила. Допустим, как и все девушки на крейсере, (да и чего греха таить, как и некоторые молодые парни), эта медсестра пострадала от сексуальных домогательств со стороны спятившей команды. До какой степени она пострадала, никто, разумеется, не знал – о таких вещах предпочитали не говорить, но факт оставался фактом – все девушки на корабле, так или иначе, стали жертвами домогательств. Но и она, Варвара Касаткина, тоже пострадала! Это же не сделало из нее полную суку! Или сделало? В общем, девушки как-то сразу невзлюбили друг друга. Касаткину спасало лишь ее особое положение на крейсере. Звание научного сотрудника давало всяко больше привилегий, нежели должность медсестры. Может, потому Лена и говнилась, кто знает?