– Знания злата крепче, да ровность не та, – хрипло проговорил он, рукой придержав радость собрата. – Что госпо́де знать желаемо, авось мы хоть каплю, да знаемо?

Правила. Руну казалось, что он стоит посреди игрового поля, а со всех сторон на него смотрят они. Многомудрые, проверенные не годами – веками, крепкие и непоколебимые. Мало того на свете, чего не знает проигранец, говаривал старый Мяхар.

– Неисполнимого не даём, – притворно развёл руками рогатый, изобразив на своём подобии лица подобие же разочарования.

Парень закусил губу. Один вопрос – одна игра. Рисковать шеей больше одного раза было смерти подобно: Рун не знал, позволял ли даже Мяхар себе подобную вольность. Один вопрос из целого списка, что уже успели свалиться ему на плечи. Призраки учителей велели ему остудить пыл и быть осторожней в словах. Спросит – знают ли они, что случилось в Шпиле и придётся играть на подобную безделицу. А потом скажут, что, мол, знаем, а ничего другого вопрос сам по себе и не предполагал.

– Не тяни за хвост, госпо́да! – поторопил его горбатый, поглядывая на свою колоду в руках чародея. Рун осторожно сел на траву, скинул наземь мешающийся, желающий зацепиться за каждый куст плащ. Воздух заполнился ароматом свежескошенной травы, с ближайшего леса доносилось жизнерадостное пение птиц. Погода расщедрилась на солнце. Будет обидно, подумалось чародею, пропадать зазря в такой хороший день…

– Карту. От Шпиля, и до самых границ стен…

– Это можно! – поспешил его перебить Горбатый. Рун не позволил себя отвлечь, продолжил говорить.

– Карта саморисующаяся. Чтобы на ней отмечались все передвижения тех, кто напал на Шпиль.

Ему показалось, что рогатый икнул, едва заслышал. Просили с них всякое, но такое…

– А не много ли просишь? – на этот раз настал черёд Руна покрыться холодной испариной. Ска среагировала раньше, чем он осознал, что случилось. Малурит в её руках готов был брызнуть чародейским снарядом нахалке в лицо. Незваная гостья будто того только и ждала. Стреляющий посох выскользнул из рук механической куклы за мгновение до того, как она спустила курок, рухнул в густую траву неподалёку. Следующий удар пришёлся по самой автоматону – её, как игрушку, будто схватил невидимый великан – стальная дева и саффиритова лазурь оказалась совершенно беспомощны над неподвластными силами.

Рун на всякий случай сплёл заклинание, чуя, как липнет рубаха к телу. Мастер Рубера молчал – он изначально был против идеи играть хоть на что с проигранцами. Старый Мяхар же лишь скрипел зубами – что и говорить, влипли они по самые уши.

От одного только взгляда на бесовью мать было достаточно, чтобы понять – охранками и простыми заклятьями тут не обойтись.

Мяхар сам учил юного чародея никогда не поворачиваться спиной к проигранцу. Сейчас же парень чуял, как притихшие бесы сверлят его взглядом между лопаток. Будь их воля и возможность – засадили бы нож по самую рукоять без лишних разговоров. Что поделать, вторил сарказм: мир оказался устроен столь гнусно, что каждый норовит что-нибудь вонзить в спину беззащитному чародею.

В ней было полтора метра роста. Наверно, если одеть её в балахон крестьянской робы – она бы сошла за селянку-подростка.

Балахонам, как и иной другой одёжке она предпочитала естественность наготы. Торчком стояли небольшие, острые девичьи груди. На круглом лице, обрамлённом длинными, до самого копчика, волосами было настырно упрямое выражение. В отличии от своих собратьев бесовка могла похвастать красиво слаженной фигуркой, красным оттенком кожи и отсутствием шерсти. Из под той тряпки, что лишь слегка скрывала от любопытных глаз её промёжность торчал изящный, тонкий и упругий хвост.