– Похоже, не можете. Вы делаете все вызывающе открыто. Вы отдаете себе отчет, что произойдет, если об этой истории станет известно? Вас будут избегать.
– А какая разница? – Арди усмехнулась ему в лицо. – Возможно, вы удивитесь, но мне и сейчас не шлют приглашений во дворец. И явно не по причине застенчивости. Никто не разговаривает со мной.
«Кроме меня. Но мое общество вряд ли обрадует молодую женщину».
– Всем плевать, чем я занята. Если они что-то узнают обо мне, то не удивятся – именно этого они и ожидали от такого дерьма. Проклятые простолюдины ведут себя как животные, разве вы не знаете? Разве не вы говорили мне, что я могу поиметь любого, кого захочу?
– Но я также сказал, что чем меньше секса, тем лучше.
– Полагаю, вы говорили это всем, чьего расположения добивались?
Глокта скривился.
«Не совсем. Я льстил, я умолял, я угрожал и хитрил. Твоя красота ранит меня, ранит в самое сердце. Я сломлен, я умру без тебя. Неужели у тебя нет сострадания? Ты не любишь меня?.. Я делал все, чуть ли не показывал мои инструменты – но когда добивался желаемого, отворачивался и радостно принимался за следующую жертву, даже не оглянувшись на предыдущую».
– Ха! – усмехнулась Арди, словно прочитала его мысли. – Занд дан Глокта, читающий лекции о целомудрии? О, не надо! Скольким женщинам вы искалечили жизнь, прежде чем гурки искалечили вас? У вас была слава!
От напряжения на шее Глокты задрожал мускул, и он несколько раз пошевелил плечом, пока мышцы расслабились.
«Она права. Возможно, одно тихое слово, сказанное известно кому, сработает лучше. Тихое слово или очень громкая ночь с практиком Инеем».
– Ваша постель – это ваше личное дело, как сказали бы в Стирии. Но что знаменитый капитан Луфар делает среди гражданских лиц? Разве он не должен громить северян? Кто спасет Инглию, пока он прохлаждается?
– Он не был в Инглии.
– Нет?
«Неужели папаша отыскал для него тихое и теплое местечко?»
– Он был в Старой империи или что-то в этом роде. За морем, на западе и еще дальше.
Она вздохнула, словно достаточно наслушалась об этом и устала от разговоров.
– Старая империя? А для чего он туда потащился?
– Почему бы вам не узнать у него самого? Какое-то путешествие. Он много говорил об одном северянине. Его зовут Девятипалый или что-то в этом роде.
Глокта вскинул голову.
– Девятипалый?
– Кажется, да. Он и еще какой-то лысый старик.
Лицо Глокты задергалось от волнения.
– Байяз?
Арди пожала плечами и сделал большой глоток. В ее движениях уже была заметна неловкость, выдававшая опьянение.
«Байяз. Перед выборами нам не хватало только одного – чтобы этот старый мошенник сунул в наши дела свою лысую башку».
– И он сейчас в городе?
– Откуда мне знать? – ворчливо ответила Арди. – Никто мне не докладывал.
Так много общего
Ферро расхаживала по комнате и сердито разглядывала ее. Наполненный сладкими ароматами воздух, подрагивающие занавески на огромных окнах, балкон за ними – все вызывало у нее раздраженную насмешку. Она с иронией рассматривала темные картины, изображавшие толстых бледных королей, отполированную мебель в просторном холле. Она ненавидела это место с его мягкими кроватями и вялыми, полуживыми людишками. Ферро предпочла бы всему этому пыль и зной бесплодной земли в Канте. Жизнь там была жесткой, напряженной и короткой. Но она была честной.
И Союз, и город Адуя в частности, и крепость Агрионт в особенности доверху набиты ложью и лицемерием. Ферро чувствовала это кожей, как въевшееся масляное пятно. И Байяз оказался в самом центре лжи. Обманом он уговорил ее следовать за ним за тридевять земель – без всякой пользы, ведь они не нашли никакого древнего оружия, способного одолеть гурков. Теперь он улыбался, даже хохотал и тайно перешептывался с какими-то стариками. Старики приходили, взмокшие от пота на уличной жаре, и их бросало в пот еще сильнее.