Дмитрий ответил, что «екатеринбургская художница весьма талантлива и он сочтет за честь приобрести ее работы». Тогда Женя призналась в том, что это ее картины и «приобретать» вообще-то ничего не нужно. «Картины – бонус к дизайн-проекту».

В следующие выходные Женя поехала на знаменитый петербургский блошиный рынок, надеясь найти там какие-нибудь особенные вещи для квартиры Дмитрия.

Изрядно поплутав вдоль прилавков и закутков с самыми разнообразными товарами, Женя наконец увидела то, что как нельзя лучше вписалось бы в необычное пространство квартиры в старом доме на Васильевском острове. Это была старая, скорее еще дореволюционная, уличная вывеска с надписью: «Васильевский остров, седьмая линия…» Женя, уже зная, что повесит вывеску в прихожей Дмитрия рядом с входной дверью, не задумываясь тут же ее купила. Старик, продавший Жене вывеску, подмигнул ей и предложил взглянуть на еще одну «весьма занятную вещицу». Женя кивнула, и тут же из глубины какой-то норы, набитой вещами, старик извлек старый витражный фонарь. «Этому фонарю, барышня, в обед сто лет!» Витражи в нем были покрыты пылью, в одном из них треснуло стекло, но увидев, как волшебно они отражают свет, Женя поняла, что этот сказочный фонарь надо брать.

С фонарем в пакете и вывеской под мышкой довольная Женя свернула в другую сторону рынка, рассчитывая найти что-то для себя, и вдруг увидела прилавок, где лежали старинные перьевые ручки. Женя вспомнила о коллекции Дмитрия и подошла к прилавку. Ее внимание привлекла необычная перьевая ручка стального цвета. Продавец оценил Женин выбор и взглянул на нее с уважением: «Уникальный экземпляр! Германия, конец тридцатых годов! Этой фирмы, конечно, уже давно нет на свете!» После недолгого раздумья Женя купила эту ручку. Дмитрию. В подарок.

Пробираясь к выходу с рынка, Женя заметила на одном из развалов россыпь старинных елочных игрушек. «Сороковые-пятидесятые!» – пояснил продавец, заметив интерес Жени. Женя улыбнулась – некоторые из этих игрушек она помнила по своему детству, потому что у ее бабушки были точно такие же. Выбрав с десяток ретроигрушек, Женя истратила последние деньги и поехала домой.

Ручку Дмитрия она положила на стол в его кабинете, вывеску временно повесила в прихожей, а фонарь примостился на окне в гостиной (Женя бережно очистила стекла от пыли и заклеила трещину на стекле); перебирая старые елочные игрушки, Женя подумала, что скоро они дождутся своего часа.

Да, до Нового года оставалось всего ничего, в начале шестой линии Васильевского острова тоже поставили большую елку, и всякий раз, идя к Андреевскому собору от метро и видя елку, Женя улыбалась.

Каждый вечер в течение декабря Женя писала Дмитрию письмо, а утром открывала свою почту и видела письмо из Нью-Йорка. Она прочитывала его несколько раз – сначала торопливо пробегала глазами, потом, за утренним кофе, – медленно и вдумчиво перечитывала. А по вечерам, возвращаясь в метро с Васильевского острова к себе в Купчино, Женя мысленно говорила с Дмитрием, продолжала их беседу, думала, о чем напишет ему в сегодняшнем письме.

«Женя, а вам нравится Петербург? Мне кажется, это один из самых красивых городов мира…» А из Петербурга летел встречный вопрос: про самые странные места и музеи на свете, в которых удалось побывать, и последние прочитанные книги, и любимую музыку. Потом Женя стала просто делиться с Дмитрием новостями из своей жизни, впечатлениями: «Знаете, Дмитрий, недавно в нашем Доме творчества был детский концерт, и я поразилась тому, сколько у нас умных, красивых, невероятно талантливых детей! А вчера я видела, как на Дворцовой площади установили новогоднюю елку! А в городе теперь много снега, сегодня даже была метель, и пока я дошла до вашего дома, меня едва не замело…» Посылая письмо, Женя чувствовала, что ей не хочется заканчивать разговор. А Дмитрий рассказывал ей про Америку, про свою работу, про свои путешествия по миру. В какой-то момент Женя поняла, что привыкла к его письмам и они стали ей необходимы. «Как странно – я никогда его не видела, но при этом у меня чувство, что он очень дорогой и близкий мне человек!»