Подъезжая к перекрестку, старший сержант заметил, как из-под полукруглой арки старинного четырехэтажного каменного дома, энергично размахивая руками, выбежали вооруженные люди. Григорьев резко остановил мотоцикл, отпустил руль и взял висевший на груди автомат «ППШ» наизготовку.

Незнакомцев было четверо. Один из них был в немецкой каске и форме чехословацкой армии, еще один в немецком обмундировании цвета фельдграу и пилотке. Двое – в гражданской одежде. Рядом с «Харлеем» остановился мотоцикл М-72 с коляской. Водитель Аркадий Лисковец схватился за висевший на груди автомат «ППС». Из-за его левого плеча целился в незнакомцев из «ППШ» смуглолицый и узкоглазый стрелок Айдарбек Джумагалиев. Сидевший в коляске здоровяк ефрейтор Михаил Красильников мгновенно направил на них дуло стоящего на турели пулемета Дегтярева:

– Командир, фрицы! Сейчас я им…

Григорьев поднял руку:

– Отставить! Спокойно, Миша, не торопись, сейчас мы разберемся, кто это такие. Вы только по сторонам не забывайте поглядывать.

Джумагалиев, не опуская «ППШ», бросил:

– У них на рукавах повязки. Кажется, это повстанцы.

Его слова заглушил стрекот мотоциклов. Еще два экипажа отделения разведчиков на М-72 подъехали к мотоциклу Григорьева, держа оружие наготове.

Старший сержант не ошибся, незнакомцы оказались повстанцами. Один из гражданских, долговязый, на вид около тридцати лет, одетый в длиннополый бежевый плащ и серую фетровую шляпу, ловко забросив за спину немецкую автоматическую штурмовую винтовку, широко шагая, первым подошел к Александру.

Григорьев заглушил двигатель, откинул подножку, неспешно слез с мотоцикла. Вслед за долговязым подошли и встали за его спиной остальные повстанцы. Как вести себя с ними, мотоциклисты знали, поскольку еще перед началом освобождения территории Чехословакии командованием до их сведения было доведено, что Чехословакия является союзницей и отношение со стороны войск Красной армии к населению и повстанческим чехословацким частям должно быть дружественным. Также запрещалось самовольно конфисковать автомашины, скот и имущество, а все необходимое получать только через гражданские администрации и командование повстанческих частей.

Александр отпустил автомат, поднял на лоб мотоциклетные очки, поправил кубанку из черного каракуля, козырнув, громко сказал:

– Старший сержант Красной армии Григорьев, а вы кто будете?

Долговязый чех смерил взглядом молодого, лет двадцати, русоволосого старшего сержанта со светло-карими глазами, ответил:

– Бывший прапорщик Чехословацкой армии Иржи Новак.

– Откуда вы знаете русский язык?

– Научился от советских товарищей, когда был в концентрационном лагере, откуда мне в прошлом году удалось благополучно бежать. Мне пришлось некоторое время скрываться от немецких властей, а сейчас я возглавляю отряд, подчиненный Чешскому национальному совету. Нам поручено оказывать вам помощь. Мы будем проводниками, и если вы пожелаете, то покажем, где есть заминированные места и могут быть немецкие солдаты, но сейчас нам тоже нужна помощь, – Иржи Новак повернулся к стоявшему позади него низкорослому крепышу в кепке и сером костюме, что-то приказал по-чешски.

Крепыш побежал к арке и вскоре вернулся с длиннолицым пожилым человеком с карабином в руках, одетым в черную форму чехословацкого жандарма. Длиннолицый жандарм, закинув карабин за спину, приветственно кивнул Александру, придерживая пальцами форменную фуражку с кокардой за лакированный козырек. Иржи Новак продолжил говорить:

– Франтишек знает, где находится тайный склад нацистов. Это дом, где раньше жил судетский немец Рудольф Кромбергер, сотрудничавший с властями. Ночью, на следующий день после начала восстания, к дому подъехали три крытых брезентом немецких грузовика. Там было много ящиков. Их быстро разгрузили и занесли через калитку во двор, а потом через черный ход внутрь дома. Об этом Франтишеку утром рассказала Каролина, служанка Кромбергера, она чешка. Сам хозяин на следующий день исчез вместе с семьей. Франтишек думает, что оружие и боеприпасы были привезены в дом Кромбергера для того, чтобы вооружить судетских немцев, проживающих в этом районе.