– Не хочет или боится?

– Полагаю, ждет нашего хода, ваше величество.

«Ждет? Логично. Дебют за Нестором, теперь наша очередь. И, как ни печально, наш ход предсказуем…»

Король внимательно посмотрел на карту, мысленно разделив континент на две части, после чего уточнил:

– Инкийские горы?

– Полностью под властью Нестора.

– Выход к Азеанской пустыне?

– Тоже.

– Азеанская пустыня, ваше величество? – Фаулз не смог справиться с удивлением. – Какое нам дело до этой безжизненной местности?

– Это моя земля, – холодно объяснил Генрих, не отводя глаз от карты. – Разве нет?

– Именно так, ваше величество, – подтвердил Фаулз. – Просто в Азеанской пустыне никто не живет, вот я и подумал…

То ли Фаулз уже перестал считать южные провинции собственностью короны, то ли попросту не понимал, для чего кому-то может понадобиться бесплодная пустыня, ведь там нет избирателей…

– Главной потерей следует считать Инкийские горы, без руды которых наша промышленность…

– Главной потерей следует считать семь провинций, жители которых почти в полном составе поддержали мятежника! – рявкнул Джефферсон. – Проблема в людях, а не в горах!

– Но наша промышленность…

Король почувствовал нестерпимое желание выпороть Фаулза. На конюшне, разумеется, и чтобы все, как положено: вопли, слезы, свистящая плетка… Шеренга цивилизованных предков возмутилась: «Как можно?», и только бабушка выдала грустную улыбку: «Мысль хорошая, но запоздалая».

«Эх, бабушка, бабушка… Что бы ты сказала, узнав, что я потерял семь провинций за десять дней?»

В следующий миг Генрих пережил острый приступ жалости к себе, после которого пришла злость.

– Махони!

– Слушаю, ваше величество! – Генерал по-прежнему торчал у карты.

– Что у Нестора с войсками?

– По нашим оценкам, армия мятежников не превышает двенадцати тысяч человек, из которых около четырех тысяч – кавалерия. Примерно треть от числа составляют наемники, еще треть – наши войска, перешедшие на сторону Нестора, остальное – ополчение. Мобилизацию в захваченных провинциях Нестор не проводит, ограничивается добровольцами, но в них недостатка нет. – Махони злобно посмотрел на Стачика: – Денег у мятежника полно.

Генеральный казначей безразлично пожал плечами.

– Тяжелой техники у Нестора нет, и промышленность Зюйдбурга ее не даст, – продолжил генерал, не дождавшись хоть какой-нибудь реакции на свой выпад. – Южные заводы способны производить патроны, гранаты, холодное и стрелковое оружие, но артиллерия и уж тем более бронетяги им не по зубам.

Мог бы и не уточнять, поскольку артиллерию и бронетяги на Заграте никогда не производили. И захватить тяжелую технику Нестору было негде – вся она, включая и единственный бронепоезд, была сосредоточена в Альбурге, под зорким королевским оком.

– К тому же у нас есть два импакто, – робко напомнил Фаулз.

– А еще – тридцатитысячная армия. И возможность формировать ополчение. И бронетяги с артиллерией. И бронепоезд. И два импакто…

Генрих почувствовал прилив уверенности в собственных силах.

«Раздавлю!»

Нестор справился с гарнизонами? Ха! Там были жалкие рекруты, вставшие под ружье от безысходности. Теперь же мятежнику придется встретиться с бригадой бронированных машин, воздушными крейсерами, драгунскими полками и отборными солдатами королевской гвардии! Там и посмотрим, кто кого!

– Я ведь сказал, что мы еще не сражались, ваше величество, – проворчал Махони.

Он словно прочитал мысли Генриха.

«Раздавлю!»

– У Нестора есть паротяги, – напомнил Джефферсон, извлекая из кармана чистый платок. – Их можно переделать…

– Нормальной брони промышленность Зюйдбурга не даст, а то, что они сделают на коленке, мы разнесем в пух и перья! – Проштудированные Махони мемуары свидетельствовали: подавляющее преимущество гарантирует победу, и у генерала выросли крылья. – Одно сражение, и мятежник будет… – Быстрый взгляд на Джефферсона. – И мятежник будет повешен.