– Хм. А что, если я знаю тайник, который является достаточно надежным?

Алистер приподнял черные, красиво изогнутые брови.

– Лайтвуд, ты, как всегда, полон сюрпризов. Расскажи, что у тебя на уме.

И Томас рассказал.

Корделия вышла из спальни в полосатом платье для прогулок и обнаружила Мэтью за столом, накрытым к завтраку. Он намазывал маслом круассан.

День был погожий, и лучи солнца, желтые, как сердцевина ромашки, лились в высокие арочные окна; блестящие волосы Мэтью походили на шлем из чистого золота.

– Я не хотел тебя будить, – улыбнулся он, – все-таки вчера мы улеглись довольно поздно. – Он откинулся на спинку стула. – Будешь завтракать?

Она ошеломленно рассматривала изобилие на столе. Здесь были круассаны, сливочное масло, мармелад, фруктовые джемы и желе, овсянка, бекон, жареный картофель, сдобные булочки, копченая рыба, яичница и чай.

– Мы собираемся накормить армию? – спросила она, устраиваясь напротив него.

Мэтью едва заметно пожал плечами.

– Я не знал, что ты предпочитаешь есть на завтрак, поэтому заказал все, что предлагали в ресторане.

Корделия испытала странное чувство – нежность, благодарность. Она заметила, что Мэтью нервничает, хотя он неплохо это скрывал. Вчера вечером она была не в себе. Корделия помнила, как Мэтью обнимал ее, когда они стояли под уличным фонарем на бульваре Клиши, а мимо грохотали фиакры, словно товарные поезда. Тогда девушка сказала ему, что он слишком добр к ней, и это была правда.

Пока Корделия наливала себе чай, Мэтью сказал:

– Я подумал, что сегодня можно посетить музей Гревен, не хочешь? Осмотрим восковые скульптуры, а еще там есть зеркальный зал, который похож на внутренность гигантского калейдоскопа…

– Мэтью, – перебила она. – Сегодня вечером я хотела бы вернуться в Cabaret de l’Enfer.

– Мне кажется, что ты не очень…

– Не очень приятно провела там время? – усмехнулась она, играя чайной ложечкой. – Наверное, ты прав, но, если… а вдруг это действительно был мой отец? Я хочу это проверить. Я собираюсь задать мадам Доротее вопрос, ответ на который известен только ему.

Мэтью покачал головой, и тщательно уложенные золотистые пряди рассыпались.

– Тебе я ни в чем не могу отказать, – произнес он, и Корделия почувствовала, что заливается краской. – Но… только при одном условии. Целый день перед этим мы будем развлекаться, не думая о призраках и зловещих предупреждениях. Согласна?

Корделия согласилась, и они провели день, осматривая достопримечательности. Мэтью решил взять с собой недавно купленный маленький фотоаппарат «Кодак Брауни», так что в музее Гревен ей пришлось позировать рядом с восковыми фигурами Папы Римского, Наполеона, Виктора Гюго, Марии-Антуанетты и других персонажей эпохи Французской революции. Фигуры были расположены в соответствующих интерьерах, и некоторые были так похожи на живых людей, что ей было жутковато ходить среди них.

Потом Мэтью объявил, что нуждается в свежем воздухе, поэтому они поймали фиакр и велели кучеру ехать в Булонский лес.

– В Париже все лучше, чем в Лондоне, – заметил он, когда они, оставив позади здание Оперы, ползли по улице Сен-Лазар, – за исключением, разве что, дорожного движения.

Корделия согласилась: когда они, миновав Триумфальную арку, подъезжали к Булонскому лесу, она увидела десятки карет, направлявшихся к воротам парка, яростно сигналившие автомобили, верховых, велосипедистов и, конечно, толпы пешеходов. Фиакр медленно двигался по аллее, обсаженной деревьями, которая заканчивалась на берегу озера. Группа горластых студентов, несмотря на холод, устроила пикник у воды.