Короче, Иришка сделала правильный выбор, её можно только поздравить и произнести вместе с заученным в школе Пушкиным: «…как дай вам Бог любимой быть другим». Но Пушкину хорошо было швыряться прощениями, вон у него сколько вариантов – от крепостных девок до какой-нибудь Анны Петровны Керн или Полины Виардо… впрочем, Полина, кажется, была у Тургенева.

В общем-то, действительно несложно. Можно ногой раза два по стеклу влепить – и готова дорожка на тот свет. А можно не возиться с осколками, в туалете окно всё-таки открыто. Оно и понятно, иначе без противогаза не зайти – дымят. Говорят, падать лучше спиной вперёд, так решиться легче. Правда, говорят всё больше теоретики. Практики молчат.

Мысли были так, несерьёзные. Не псих же я, чтобы на самом деле… как там говорила наша классная, Маргарита, «лучшее средство от насморка – это отсечение головы».

Интересно, а как Жора дипломатию крутить станет? Что, прямо в аудитории баксы сунет? Там же люди ещё. Конечно, им вроде как по фигу, но не совсем же он идиот…

Жора оказался не совсем идиотом, равно как и доцент Фролов. Сперва из аудитории невозмутимо вышел Панченко и скучающе облокотился о стенку, минуту спустя дверь выпустила Ивана Семёновича, который, не кинув на меня и взгляда, решительно проследовал в туалет. Чуть выждав, туда же двинулся и Жора.

Процесс баксоиспускания был короток. Выходили они в обратном порядке – облегчившийся доцент Фролов вернулся к моим недомученным одногруппникам, потом возле подоконника нарисовался довольный Панченко.

– Фу, ну и жара, – сообщил он, утираясь ладонью.

– Ну как? Что Фролов?

– Вот, держи, – протянул он мою зачётку. В графе «теоретическая механика» торчал «удовл», сопровождавшийся размашистой доцентской подписью.

– Сколько? – я постарался произнести это небрежно, хотя в желудке у меня всё кололось иголками.

– Да понимаешь, старик, – вздохнул Жора, – что-то этот козёл на тебя взъелся. Ты ему типа хамил? Короче, он только на пятьсот согласился.

– Пятьсот?! – мне представлялось что-то раза в три-четыре меньшее. Жора ведь сам говорил: у меня дешевле выйдет.

– Ну вот так срослось, – с грустью подтвердил Панченко. – С ним торговаться беспонтово, он о себе слишком много понимает. К тому ж ему бабки сильно нужны, дочь-то полгода уже по больницам, троллейбусом её переехало, прикинь. Что, и этого не знал?

– Где же я пятьсот возьму? – Ощущение иголок в желудке усиливалось с каждой секундой. Перееханную дочку, конечно, жалко, но себя-то жальче в сто раз.

– Ну, это твои проблемы, – спокойно ответил Жора. – Где-нибудь найди. У друзей там, у мамы-папы… Откуда я знаю? Короче, у тебя неделя есть, потом уж, извини, пойдут тикать проценты. По стандарту, десять за неделю.

– Блин, да нет у меня! И занять не у кого.

Панченко внимательно посмотрел на меня.

– Андрюха, я чего-то не врубаюсь. Ты меня просил помочь? Просил. Ты знал, что это будет стоить? Знал. Причём, прикинь, я с этого вообще ни хрена не имею, я дал Семёнычу полштуки, и вернёшь ты мне полштуки. Если за неделю, конечно. Ты чем думал вообще?

– Ты ж сказал: дешевле выйдет, если сам разрулишь, – глаза, к моему стыду, начало щипать. – А теперь выходит пятьсот?

– Ну да, а без меня он бы, может, и штуку запросил, – усмехнулся Жора. – Ему ж по барабану, что ты из института вылетишь. Кто ты для него – сынок, племянник? У него на тебя вообще саблезубый клык… – мой сокурсник блеснул тонким юмором.

– Короче, ты меня подставил, – желудочные иголки понемногу начали превращаться в кипяток.

– Опаньки! – сейчас же взвинтился Жора. – Я тебе помог, я из своих заплатил, и это типа называется подставил? Чувак, ты вообще знаешь, что такое подстава? Ты вообще чего по жизни знаешь, кроме барабанов своих да игрушек комповых?