– Надо будет встать в бочку с водой, – сказал я, вспомнив, как Беокка крестил меня после гибели брата, – а потом тебя еще польют водой сверху.

– Они хотят меня помыть? – поразился Убба.

Я пожал плечами.

– Так они обычно делают, господин.

– Вы станете христианами! – сказал Эдмунд, раздраженно взглянув на меня. – Креститься можно и в реке, мальчик. Не обязательно в бочке.

– Они хотят помыть вас в реке, – пояснил я Ивару и Уббе, и датчане захохотали.

Ивар задумался. Постоять несколько минут в реке было не так уж сложно, особенно если потом он сможет быстро вернуться в Нортумбрию и выяснить, что там произошло.

– Я смогу поклоняться Одину после этого омовения? – спросил он.

– Конечно нет! – сердито заявил Эдмунд. – Есть только один Бог!

– Богов много, – возразил Ивар, – много! Это знают все!

– Есть только один Бог, и вы обязаны ему служить.

– Но побеждаем мы, – терпеливо, словно ребенку, втолковывал Ивар, – значит наши боги сильнее вашего.

Король содрогнулся, услышав такое богохульство.

– Ваши боги – ложные, – сказал он, – они порождение дьявола, они зло, которое приводит тьму в этот мир, а наш Бог велик, всемогущ и светел.

– Докажи, – предложил Ивар.

После этого повисла тишина. Король, его священники и монахи уставились на Ивара в явном замешательстве.

– Докажи, – повторил Ивар, и датчане зашумели, поддерживая его идею.

Король Эдмунд заморгал, явно растеряв свой пыл, затем его осенило, и он указал на кожаное полотнище, изображающее святого Себастьяна в виде мишени для лучников.

– Наш Бог спас святого Себастьяна от стрел! – сказал Эдмунд. – Разве этого доказательства недостаточно?

– Но он все равно умер, – заметил Ивар.

– Только потому, что на то была воля Божья.

Ивар обдумал это утверждение.

– Значит, твой Бог защитит тебя от моих стрел? – поинтересовался он.

– Да, если на то будет Его воля.

– Так давай попробуем, – предложил Ивар. – Мы будем в тебя стрелять, и, если ты останешься жив, мы помоемся в реке.

Эдмунд уставился на датчанина, гадая, не шутит ли он, а когда понял, что Ивар говорит серьезно, заволновался. Король разинул рот, но снова закрыл его, ничего не сказав. Тут один из монахов что-то забормотал, должно быть пытаясь убедить короля, что Бог посылает ему испытание ради укрепления церкви, что свершится чудо – и тогда датчане станут христианами и все мы сделаемся друзьями, а закончим тем, что вместе будем распевать на небесах. Короля его доводы не вполне убедили (если, конечно, монах толковал именно об этом), но датчанам уже хотелось увидеть чудо, и теперь у Эдмунда не осталось выбора.

Несколько человек оттеснили монахов и священников, кто-то отправился за луками и стрелами.

Король, угодивший в ловушку собственной веры, встал на колени перед алтарем и молился так горячо, как едва ли когда-нибудь молился человек. Датчане посмеивались. Я был в восторге. Наверное, я надеялся увидеть чудо, не потому, что был христианином, а просто мне этого хотелось. Беокка часто рассказывал мне о чудесах, подчеркивая, что они – истинные доказательства превосходства христианства, но я ни разу не видел ни одного. Никто в Беббанбурге не ходил по воде, там не вылечился ни один прокаженный, и сияющие ангелы не парили в ночном небе… Но сейчас, наверное, я увижу силу Бога, о которой постоянно толковал мне Беокка.

Брида же просто хотела посмотреть, как умрет Эдмунд.

– Готов? – спросил Ивар у короля.

Эдмунд поглядел на своих монахов и священников, и мне стало любопытно, не захочет ли король предложить кому-нибудь из них заменить его в испытании божественной силы. Потом он нахмурился и поглядел на Ивара.