Вот только одно «но»! Мы ни на каких переговорах и мой ребенок – это вообще не предмет сделки!

- Рожу его для тебя? Ты с ума сошел? Что это вообще значит? – вскидываю я брови, стараясь реагировать сдержанно.

Не хочу, чтобы на нас еще и в кафе обращали внимание. Мне его с лихвой хватило, когда бабули-сплетницы с нас глаз не спускали во дворе.

- Это значит, что ты родишь ребенка и я стану его отцом, - поясняет совершенно спокойно Мирон. – В идеале, конечно, лучше, чтобы ты отдала ребенка мне на воспитание. Но, думаю, ты вряд ли на это согласишься. Но ты подумай. Я могу дать очень хорошие отступные.

Он отвлекается на подошедшего официанта и делает заказ. Так расслабленно и равнодушно, будто не предложил мне только что продать ему моего малыша.

- Что будешь? – спрашивает у меня Мирон, продиктовав свой заказ.

Но стоит нам столкнуться взглядами, как младший Барский понимает все без слов. Он тут же коротко говорит официанту, чтобы принес мне то же, что и ему, и расторопный юноша убегает.

Я закипаю. Ладно, бог с ним, брат Игната не помогать мне приехал. Я даже к насмешкам готова была – благо закалилась уже после приездов к их родителям. Там свекровь особо слова не подбирала, придиралась постоянно. Но заявлять мне такое?!

- Я понимаю, мое предложение тебя ошарашило, но подумай сама, - торопится с объяснениями Мирон, - вы с Игнатом в разводе. Идти тебе некуда, живешь с матерью. Работа с мизерной зарплатой и вряд ли ты найдешь что-то хорошее, учитывая, в каком ты положении. Как только вскроется, что ты беременна, ты ни одно собеседование не пройдешь. А живот скоро будет видно. Не говоря уже о том, что ребенок нуждается в хороших вещах, питании, обучении. Все это я могу ему обеспечить. А вот ты – нет.

Никогда не думала, что услышу такие жестокие слова от Мирона. Он всегда мне казался очень вежливым и воспитанным. Это Игнат мог позволить себе крепкое словцо или сказать что-то резкое, но не он.

И еще больнее от того, что то, что говорит Мирон – правда. Я действительно не могу сейчас толком обеспечить хорошие условия для малыша. Своего жилья у меня нет, крутой работы с большой зарплатой – тоже. Даже первые траты при подготовке к родам для меня неподъемные. А ведь потом, помимо витаминов и сумки в больницу, столько всего надо…

И все равно говорить такое матери-одиночке, которую бросил муж, жестоко.

- Ты прав, - выдавливаю я хрипло, - конечно, у меня нет счета с баснословной суммой, чтобы купить ребенку все самое лучшее. Зато у меня хотя бы совесть есть. А ты, видимо, всю за свои бумажки продал, раз предлагаешь такое женщине.

Но моя отповедь Мирона не пронимает. Он приподнимает уголки губ в улыбке и качает головой:

- Ты все-таки подумай. Я готов отдать очень большие деньги за ребенка. Считай, что ты просто побудешь суррогатной матерью для меня, а потом заживешь в свое удовольствие. Квартиру отдельную купишь, работу хорошую найдешь и ни в чем не будешь нуждаться.

Я вскакиваю с места и бросаю на младшего Барского испепеляющий взгляд.

- Себе оставь свои деньги, понятно? И больше не смей ко мне приходить. Не рада была повидаться.

Вылетаю из кафе, словно за мной гонятся. В груди клокочет от смеси злости и возмущения. Да как он вообще посмел?! Вот так легко пользоваться моим бедственным положением и предлагать, по сути, продать ребенка! И ведь мы же не чужие все-таки люди, как только язык повернулся такое сказать пусть и бывшей, но жене брата!

Я в таком негодовании, что даже не замечаю, как оказываюсь у своего подъезда. Бабульки при виде меня притихают, но мне сейчас не до них. Уже через минуту я стою в прихожей квартиры и стаскиваю с ног сандалии, позабыв о скандале с мамой.