- Наши дети - это продолжение нас самих. Наши сыновья - это наше будущее. Я вижу в своем сыне силу и мудрость, уважение к родителям и тягу ко всему новому. - Он опустил голову, и надавив на плечо, развернул к себе. - Я дам тебе все, чего ты достоин. Гордись тем, что ты Исмаилов, сынок.

Давид коротко кивнул и посмотрел отцу в глаза. Уже в семь лет он знал, что иначе нельзя, папа не поймет такой слабости. Через мгновение Тигран позволил сыну отойти в сторону.

- И, конечно, я благодарен женщине без которой невозможно представить этот дом и эту семью - моей дорогой и любимой жене Лилии. Милая, подойди ко мне.

На негнущихся ногах с прямой спиной, словно в ней был раскаленный прут я двинулась к Тиграну. Он широко улыбался, но в глазах застыл лед. В спальне он оценил мое платье, здесь же страшно ревновал и бесился. Мне оставалось только натянуть ответную безразличную улыбку.

- В признание за то, что ты подарила мне самый дорогой подарок, который у меня есть в этой жизни, я хочу отблагодарить тебя, - он повернулся к Любе, которая протянула ему деревянную коробку. Меня мутило, когда та оказалась у меня фактически под носом. Только бы не вырвало. Замок щелкнул, крышка открылась, а на черной подушечке лежал ключ от машины и кричащим логотипом БМВ. - Красивая машина для красивой женщины.

Торжественные слова сорвали шквал одобрительных аплодисментов и улюлюканий. Так мог бы звучать похоронный марш для нашего брака. Именно так он и звучал.

- А ты, милая, ничего не хочешь сказать? - шепнул Тигран мне на ухо. Свободной рукой он вцепился в мое запястье и сдавил так сильно, что из глаз едва не полились слезы.

Я хотела сказать, кричать, вопить, что с меня довольно, но натянув милую и нежную улыбку произнесла:

- Спасибо, любимый. Это лучший подарок.

4. Глава 3

От громкой музыки болела голова, шампанское затуманило рассудок, а предательство растерзало душу. Я не могла оставаться в том зале больше не минуты. В зале, в доме, в семье, в браке…

После того, как Давид задул свечи на именинном торте от лучшего кондитера в городе, на лучшем торте, который только можно было купить за деньги, няня отвела его в комнату спать. Я знала, что они не лягут пока не отгремит салют. Окна его спальни как раз выходили в сторону сада, где пиротехники уже установили все необходимое оборудование.

Дорого-богато. С претензией на утонченность, но очень нарочито показательно. Как и все, что делал Тигран. С избытком. Любил, врал, мстил, ненавидел…

То что я сегодня видела, то что испытала в этот момент стало чертой, за которую я уже никогда не смогу переступить. Там только выжженная земля до самого горизонта, и нет сил больше вспоминать о том, как было “по-другому”, когда мы были счастливы.

Правда заключалась в том, что он больше никогда не станет тем мужчиной, которого я полюбила, а я больше не смогу терпеть публичные унижения. Все будет нарастать как снежный ком и превратиться в лавину. Рано или поздно люди начнут смеяться мне в лицо, а у меня не будет другого выбора кроме как терпеть.

Босые ноги бесшумно переступали по ступенькам вверх.

Я до копейки знала сколько успела отложить к этому дню, и знала, что этого мало. Для новой жизни и даже просто для того, чтобы сбежать и спрятаться этого было катастрофически мало. Колье, которое красовалось на шее Любы покрыло бы все расходы. Даже машина, которую подарил мне Тигран сегодня могла бы обеспечить нам с Давидом безбедную жизнь как минимум на год.

Но была одна проблема - все это мне не принадлежало. Цацки, подарки, одежда, машины, сын. Наш с Тиграном ребенок. Исмаилов не оставил бы меня в покое, пока со мной Давид. Для него Давид - не просто мальчик, а наследник и будущий политик, продолжатель всех его начинаний. Он не шутил, когда сказал, что расписал его будущее на годы вперед. Уже сейчас он собирался выбирать ему достойную партию среди дочерей своих знакомых. Некоторым девочкам было меньше года.