В комнату льется утренний свет, солнце уже давно встало. Перевожу взгляд с неприкрытых балконных дверей на собственный живот, на котором лежит татуированная рука Хардина. Его пухлые губы открыты, и из них доносится мягкое сопение. Я не знаю, стоит ли его будить, поэтому просто провожу рукой по копне темных волос и прижимаюсь губами к розовой коже.

Я зла, чертовски зла на Хардина за все, что произошло вчера вечером. Он имел наглость вернуться в полвторого ночи, и, как я и боялась, от него разило спиртным. Еще одна загадка в нашей запутанной истории: кто эта девушка, с которой он провел несколько часов? Он сказал, что они просто болтали, и дело не в том, что я не верю, а в том, что со мной он отказывается обсуждать Сиэтл или вообще все, что имеет к этому отношение, а с ней об этом разговаривает. Не знаю, что думать, и устала все время переживать! Всегда обязательно найдется какая-нибудь проблема, которую нужно решать. А я устала. Устала от всего этого. Я люблю Хардина больше, чем могу понять его, но не знаю, на сколько меня еще хватит. Я не могу не беспокоиться каждый раз, когда он приходит домой пьяный. Хочется накричать на него, бросить подушку ему в лицо и сказать, какой он идиот, но я наконец начинаю понимать, что можно бороться с одним и тем же лишь до тех пор, пока ты не разлюбил.

Не знаю, что буду делать, если он не поедет в Сиэтл, но понимаю одно: от того, что мы проснулись вместе в одной кровати, ничего не изменилось. Я приподнимаю руку Хардина, выкручиваясь из-под нее, и мягко кладу на подушку. Он стонет во сне, но, к счастью, не просыпается.

Беру телефон с прикроватной тумбочки и не спеша выхожу на балкон. Дверь открывается почти бесшумно, и я, облегченно вздохнув, прикрываю ее за собой. На улице намного холоднее, чем вчера. Конечно, ведь только семь утра.

С телефоном в руках обдумываю ситуацию с несуществующим жильем в Сиэтле. Переезд начинает доставлять больше хлопот, чем я ожидала, и, честно говоря, порой мне кажется, что хлопот чуть ли не больше, чем оно того стоит. Быстро обрываю такие мысли. Ведь именно этого Хардин и добивается: он пытается создать побольше сложностей для моего переезда и, наверное, надеется, что я брошу свой замысел и останусь с ним.

Но этого не будет.

Я открываю браузер на телефоне и с нетерпением ожидаю, когда загрузится Гугл. Раздраженно смотрю на маленький экранчик, где бесконечно крутится кружок загрузки. Разочаровавшись в низкой скорости своего старого мобильника, возвращаюсь в спальню и беру со стула мобильник Хардина, после чего вновь иду на балкон. Если он проснется и обнаружит у меня свой мобильник, то, конечно, рассердится. Но я не собираюсь копаться в его вызовах и сообщениях. Я только воспользуюсь Интернетом.

«Да, она нормальная». В голове крутятся его слова о Лилиан и мешают поискам квартиры в Сиэтле. Мотаю головой, избавляясь от воспоминаний, и любуюсь роскошной квартирой, которую хотела бы себе позволить. Я проматываю дальше, к квартирке поменьше. Мне не будет там комфортно, я хотела бы что-то с прихожей и комнатой, особенно если я буду жить в Сиэтле одна. Проматываю экран еще несколько раз, прежде чем нахожу наконец квартиру со спальней средних размеров. Это превышает мой бюджет, но не намного. Если понадобится, могу немного поголодать.

Сохраняю номер себе в телефон и продолжаю смотреть варианты. Погружаюсь в фантазии о совместном поиске квартиры с Хардином. Вот мы оба сидим на кровати, я – скрестив ноги, а Хардин – вытянув перед собой и прислонившись к изголовью. Я показываю квартиру, и он закатывает глаза, устав от поиска жилья, но я бы все равно совала ему под нос вариант, улыбалась и смотрела на его губы. Он бы сказал, что я милая, когда волнуюсь, и забрал бы у меня ноутбук, уверяя, что сам найдет нам квартиру.