По крайней мере, я думаю, что их нет. У меня нет опыта отношений ни с кем, кроме Хардина, и я не знаю ни о чем, кроме того, чем мы с ним занимались.

– Наверняка есть, – произносит он с улыбкой. – Надо просто найти их.

Мой желудок сжимается, я не знаю, что сказать.

Вдруг нашу беседу прерывает голос отца:

– Тесси?

Первая моя мысль: как хорошо, что его голос звучит из гостиной, а не из-за двери!

Мы с Хардином одновременно встаем.

– Мне надо в туалет, – говорю я.

Злобно ухмыльнувшись, он кивает мне и уходит в гостиную.

Когда я захожу в ванную, телефон Хардина лежит на краю раковины.

Я знаю, что не должна этого делать, но не могу остановиться. Я сразу же захожу в список вызовов, но он не отображается. Все звонки стерты. На экране нет ни одного. Я выхожу и захожу снова, потом смотрю в текстовые сообщения.

Ничего. Он все удалил.

Возвращаюсь из ванной с телефоном Хардина в руке. Он и отец сидят за кухонным столом.

– Детка, я с голоду умираю, – говорит Хардин, когда я подхожу.

Отец застенчиво смотрит на нас.

– Я бы съел… – неуверенно начинает он.

Кладу руку на спинку стула Хардина, и он отклоняет голову назад; его влажные волосы касаются моих пальцев.

– Тогда предлагаю вам что-нибудь себе приготовить, – предлагаю я и кладу телефон перед ним.

Хардин смотрит на меня с совершенно нейтральным выражением.

– Хорошо… – говорит он, встает и идет к холодильнику. – Ты голодна?

– У меня осталось кое-что из кафе.

– Ты расстроена, что мы сегодня напились? – спрашивает отец.

Я смотрю на него и смягчаюсь. Кажется, он такой сейчас, как был, когда мы с ним встретились.

– Я не расстроена, но не хочу, чтобы это стало обычным явлением.

– Этого не будет. Кроме того, ты уедешь, – напоминает он мне.

Гляжу через стол на человека, с которым знакома всего два дня, и не отвечаю. Вместо этого подхожу вместе с Хардином к холодильнику и открываю дверцу морозилки.

– Что бы ты хотел съесть? – спрашиваю я его.

Он осторожно смотрит мне в глаза, явно пытаясь угадать мое настроение.

– Курицу, например… или можем что-нибудь заказать?

Я вздыхаю:

– Давай закажем.

Не хочу ему грубить, но в голове у меня кружится тысяча вариантов того, что могло быть в его телефоне, раз он решил все удалить. После того как мы решаем сделать заказ, отец и Хардин начинают спор, что заказать – китайскую еду или пиццу. Хардин хочет пиццу; он побеждает, напомнив, что платить будет он. Отец, впрочем, не очень обижается, только смеется и машет руками.

Так странно на них смотреть. После того как мой отец ушел, я часто думала о нем, когда видела отцов своих друзей. Я создала себе образ человека, похожего на тех, кого я видела, только старше, и, безусловно, не бездомного бродягу. Я всегда представляла, как он, с портфелем, набитым важными документами, идет к своей машине и несет в руке кружку кофе. Не думала, что он будет продолжать пить, что у него не будет средств к существованию и дома. Не могу представить себе маму и этого человека ведущими беседу, не говоря уже о том, чтобы они провели в браке несколько лет.

– Как вы с мамой познакомились? – неожиданно спрашиваю я.

– В колледже, – отвечает отец.

Хардин хватает телефон и выходит из комнаты, чтобы заказать пиццу. Наверное… А может, чтобы кому-нибудь позвонить, а потом быстренько удалить вызовы.

Сажусь за кухонным столом напротив отца.

– Вы долго были знакомы перед свадьбой?

– Всего два года. Мы рано поженились.

Неловко спрашивать такое, но я понимаю, что у меня не будет возможности получить ответ от матери.

– Почему?

– Ты никогда не говорила об этом с мамой? – спрашивает он.