Стараюсь говорить медленнее, надеясь, что он воспримет сказанное.

На мгновение он теряется, но быстро приходит в себя.

– Прости?

Я стараюсь держаться как можно более нейтрально, точнее, пытаюсь создать такое впечатление.

– Ты слышал, что я сказала: перестань так со мной разговаривать.

– Извини, меня выгнали с учебы, потом я узнал, что ты собираешься в Сиэтл. Я бы сказал, что имею право немного рассердиться.

– Да, но ты не имеешь права быть дураком. Я надеялась, что мы можем поговорить об этом и решить все, как взрослые люди… на этот раз.

– Что это значит? – Он садится, но я продолжаю держать дистанцию.

– Это значит, что после полугода наших сумбурных отношений мы можем решить все без ухода кого-то из нас и без битья посуды.

– Полугода? – Он изумленно открывает рот.

– Да, полугода, – стараюсь не смотреть ему в глаза. – С момента нашей встречи.

– Я и не думал, что это было так давно.

– Тем не менее. – А для меня это словно целая жизнь.

– Это не такой уж долгий срок…

– Разве для тебя это проблема? То, что мы слишком долго вместе? – Я наконец ловлю взгляд его зеленых глаз.

– Нет, просто это странно. Я никогда ни с кем не находился в таких долгих отношениях.

– Ну, мы не были все это время в отношениях. Большую часть времени мы провели в ссорах и избегая друг друга, – напоминаю я.

– Как долго ты встречалась с Ноем?

Удивительный вопрос! Мы несколько раз обсуждали мои отношения с Ноем, и обычно эти разговоры длились не более пяти минут, преждевременно завершаясь из-за ревности Хардина.

– Мы были лучшими друзьями. Насколько я помню, познакомились в школе. Кажется, мы и до этого знали друг друга, только не особо общались.

Я внимательно смотрю Хардину в глаза и жду его реакции.

Воспоминание о Ное заставляет осознать, как я соскучилась по нему – не как по бывшему парню, а как по члену семьи, с которым находишься в долгой разлуке.

– А. – Хардин кладет руки на колени, и мне хочется наклониться и сжать их своими руками. – Вы с ним ссорились?

– Иногда. Но наши ссоры были из-за чего-то вроде того, какой фильм посмотреть, или если он опаздывал, когда надо было меня забрать.

Он смотрит на свои ладони.

– Значит, не так, как мы?

– Не думаю, что люди ссорятся так же часто, как мы. – Я улыбаюсь, пытаясь его успокоить.

– Чем вы еще занимались? Я имею в виду, с ним, – спрашивает он, и я готова поклясться, что на месте Хардина сейчас сидит большой зеленоглазый ребенок, глаза которого сверкают, а руки почти дрожат от переполняющих его чувств.

Я нежно пожимаю плечами.

– На самом деле ничем таким особенным – в основном мы вместе делали уроки или смотрели кино. Со стороны мы больше были похожи на лучших друзей.

– Ты его любила, – напоминает мне ребенок напротив.

– Не так, как тебя, – говорю я ему так же, как и тысячу раз до этого.

– А ты бы отказалась от Сиэтла ради него?

Он разглядывает грязь под ногтями. Когда он снова смотрит на меня, в его взгляде сквозит неуверенность. Вот, значит, почему мы говорим о Ное: заниженная самооценка Хардина снова заставляет его сравнивать себя с тем, кто, по его мнению, лучше мне подходит.

– Нет.

– Почему нет?

Я тянусь к его руке, чтобы унять детское беспокойство.

– Потому что я вообще не должна выбирать, а он всегда знал о моих мечтах и планах, и мне не было необходимости делать выбор.

– У меня в Сиэтле ничего нет, – вздыхает он.

– Я… у тебя там есть я.

– Этого недостаточно.

Ох… Я отворачиваюсь от него.

– Я знаю, что это хреново звучит, но так и есть. У меня там ничего нет, а у тебя будет новая работа и появятся новые друзья…