Подъем был ранний, умывшись во дворе, мы поели горячей каши с теплым хлебом. Хозяин постоялого двора, пожилой воин без руки и посеченным лицом, сунул мне сверток с пирогами.

– Бери, девочка, худая больно, пусть боги тебе освещают путь, – буркнул он и сразу ушел, не дожидаясь моего ответа.

Оседлав Дикого, вывела из стойла. Он, конечно же, решил устроить театр одного актера: погарцевал, всхрапнул, поскалил зубы. Затем театрально бухнулся на колени, а я вскочила в седло. Он тут же поднялся и, задрав хвост, чинно вышел со двора. Воины посмеивались, артист, что тут сказать. Скормила коню яблоко, схрумкал моментом. Вырвавшись на дорогу, рванул галопом, Бендольв, нагнав меня, сказал:

– Не давай ему верховодить, иначе он будет чувствовать себя слишком вольно, на войне так нельзя.

– Да, я понимаю, приедем и будем вместе тренироваться.

Проскакав полдня, снова перекусив на ходу, пересела к мужу, чтобы вздремнуть. К вечеру приехали к постоялому двору, на этот раз без деревни. На мой удивленный взгляд муж пояснил:

– Чем ближе к границе, тем меньше деревень, многие покинули свои дома. Дворы же стоят специально для воинов, им доплачивают из казны, но это последний, завтра поздно ночью будем в нашей крепости. Часть воинов поедет в разные стороны после ночевки в крепости. У них дальше сторожевые башни.

Быстро поев, ушла проведать Дикого, принесла ему яблоко. Он хрустел дольками, я же гладила его по бархатным ноздрям. Съев все, начал опять хватать за косу, мягко трепля ее губами, а я шлепнула по морде.

– Не хулигань, ты не голодный, чего прицепился к косе? Все, я пошла, завтра утром встретимся, не пугай конюха.

Чмокнув в его бархатный нос, ушла. Во дворе прибавилось воинов, подъехал еще один отряд. Увидев меня, многие рассматривали, один из оборотней перегородил дорогу.

– И что же делает тут такая милая крошка? Может, заработок ищет? – Он похабно осклабился, мусоля меня взглядом, вокруг раздавались смешки комментирующие и неприличные домыслы, воины подошли ближе.

– Таких убогих могу обслужить бесплатно, – улыбнулась я.

– Ты нарываешься, сучка, можем и бесплатно, да, парни? – Он оглянулся, ища поддержки.

От толпы отделился воин, посмотрел на меня.

– Иди, девочка, нечего тебе слушать их. – Он подтолкнул меня к двери, закрыв от воина.

– Не лезь, Зак! Ты лишаешь нас забавы, будешь хорошо себя вести, мы с тобой поделимся.

Гогот, раздавшийся за спиной, заставил остановиться. Развернувшись и подпрыгнув, я ударила в ноги ублюдку. Он, не ожидавший такого, свалился, я несколько раз ударила, заставив его скорчиться, намотала на руку его косу, вцепившись в волосы и приподняв его голову, зажгла огонь в руке.

– Как думаешь, насколько ты будешь интересен девушкам лысый? Твоя шикарная коса будет сожжена девчонкой, соплячкой.

– Развлекаешься, любимая? Смотрю, вполне удачно. – Муж и прибывшие с нами воины, сгрудившиеся за ним, смотрели на чужаков с гневом.

– Совсем немножко. Мне предложили развлечь их, обещали денег дать. Вот и стараюсь как могу. – Я дернула воина за косу и поднесла поближе шар с огнем. Завоняло паленым волосом. – Ой, кажется, у тебя брови сгорели. – Воин задергался в панике, пытаясь отползти от меня.

– Малышка, брось гадость, пойдем отдыхать, завтра длинный путь.

Я, от души приложив воина головой о землю, отпустила косу и потушила шар. Что-что, а рука у меня тяжелая, как и у отца, пару раз испытала на своей попе, когда нашкодила, аж захотелось почесать ее, вспоминая. Утром встали еще до рассвета, поспав всего несколько часов, поели, выехали, когда еще даже не рассвело.