– У меня… – вырывалось у него… – у меня ничего нет, я не взял…

– Ничего страшного. Давай, присоединяйся! Да, ребята? Надеясь, никто не будет против?

На мгновение повисла тишина, которую нарушил Давид:

– У кого две одежды, тот дай ему. У кого есть пища, делай то же.

Ребята посмотрели на худенького одноклассника, брови Шарова изумленно взлетели вверх, он покачал головой, но промолчал.

– Конечно, садись с нами, Костя, – сказал Денис, подвигаясь поближе к Лизе. – Давай, сюда, к костру.

– А у меня есть радио! – сообщил Петя. – Сейчас достану… а то сидим в тишине!

Он вскочил, порылся в рюкзаке и выудил оттуда миниатюрный приемник на веревочке, чтобы можно было вешать на руку.

– Меридиан-2, – прочитал Витя на лицевой панели. – А что значит «ДВ» и «СВ»? – спросил он Петю.

– Длинные и средние волны, – важно ответил тот. – Выпущен специально ко дню сорокалетия Победы! Между прочим, он на микросхеме!

– Поэтому такой маленький, – сказал Шаров. – Очень удобный! Ну, включай уже, да давайте приступать.

Зачарованный Червяков смотрел на ребят, будто бы не узнавал в них своих одноклассников.

Петя щелкнул выключателем.

Приемник зашипел. Он покрутил колесико настройки частоты, но не нашел ни одной станции. Только сплошной монотонный гул.

– Да что за ерунда? – Петя удивленно посмотрел на прибор. – Я же включал его в автобусе, когда приехали, и я решил попробовать, будет ли тут что-то ловить или нет.

Он снова повертел колесико, переключил с длинных волн на средние, попытался опять, но ничего не вышло.

– Может батарейки сели? – спросил Витя.

– Новые поставил, чтобы весь день слушать. Не могли же они так быстро…

– А можно мне? – спросил вдруг Червяков.

Петя с опаской посмотрел на одноклассника, видимо просчитывая, что будет, если тому придет в голову метнуть ценную вещь куда-нибудь в озеро, но решив, что вряд ли он сейчас на это способен – протянул приемник.

– Только осторожнее…

– Да я аккуратно, – неожиданно мягко ответил тот. – Не боись.

Ребята принялись за трапезу, обсуждая «Зарницу», замеченные интересные штуки и делясь своими наблюдениями, как вдруг из недр блестящего аппарата вырывался сдавленный хрип, за ним еще один, а потом далекий, будто бы исходящий с расстояния несколько тысяч километров заговорил вдруг знакомый каждому голос:

– …с 14 на 15 октября положение на Западном направлении фронта ухудшилось. Немецко-фашистские войска бросили против наших частей большое количество танков, мотопехоты и на одном участке прорвали нашу оборону…

Снова раздался шум и голос пропал. Червяков вскочил, поднял радио над головой, в приемнике что-то булькнуло, но как он ни старался, найти потерянную станцию так и не смог.

Молчание ребят прервал Марченко.

– Я же говорю, выпустили к сорокалетию Победы. Во-от… – впрочем, говорил он это неуверенным, даже слегка растерянным тоном.

Никто не стал отрицать. Суровый голос Левитана еще некоторое витал в воздухе, но, когда они принялись за горячие сосиски, вареную картошку и курицу с яйцами, невесть откуда взявшееся тревожное ощущение пропало.

Все стало как прежде и даже лучше, потому что Червяков впервые вел себя как нормальный человек.

Светлая солдатская столовая с длинными, похожими на парты, столами, была наполовину заполнена разговаривающими вполголоса школьниками. На дальней стене красовалось широкое панно с лесным прозрачным озерцом, затерявшимся в сосновом бору, по берегу которого петляла едва заметная тропка. Густой тростник по правому краю озера был вырублен и в глубину, к воде вели мокрые доски, оканчивающиеся кривыми мостками.