Ольга достала из кармана сигареты, закурила, стряхнула пепел в стоящую на столе чашку.

– Не куришь? – спросила она. – Да ты садись, чего стоишь?

Лиза послушно опустилась на диван, понимая, что никуда не деться от долгого рассказа.

– Ты не обижайся, что я на тебя накинулась, – примирительным тоном произнесла Ольга. – Я ж понимаю, ты не виновата, он на все бросается, что только шевелится. Такой парень ебучий, жуть! И как мне его не любить? Он хоть трахает – и видно, что хочет. А другие – только выпить, ничего им больше не надо. А Ринатка – он добрый вообще-то и не жадный: духи подарил, в кафе водил однажды. Так-то, конечно, с собой приносит, а однажды водил. Я ведь не старуха, мне двадцать семь всего, тоже ласки хочется. Шесть лет лимитой на заводе отпахать – это как? Шесть девок в комнате, каждая мужиков водит, на каждой койке сопят – сдуреешь! И никто тебя за человека не считает, чуть что не так – каждому давай. А комендант – так тот просто повадился, если и все так, все равно требует. А то, говорит, вылетишь у меня в два счета из Москвы, напишу, что ты наркоманка. Замуж вышла, думала, теперь отвяжутся. Так нет, куда там, сам же законный супружник, если на ночевку записывать не хотят, говорит: пойди, дай коменданту – запишет.

– Как это – на ночевку записывать? – спросила Лиза.

– Ну, как, очень просто: женское ведь общежитие. Спасибо еще, ребенка разрешают держать. А если муж хочет на ночевку остаться, за две недели надо записываться, и очередь еще. Все ведь хотят, а общага не резиновая.

«Господи, какой кошмар! – подумала Лиза. – Да как же можно так жить? И зачем?»

– Но ведь это твой муж! – воскликнула она. – И ребенок, говоришь, у вас. Как же можно, чтобы кто-то мужа на ночевку записывал? И что же, он тоже это терпел?

– А чего ему? – равнодушно произнесла Ольга. – Ему еще и лучше, алкашу. У него так и так не стоит, чего ему лишний раз залупаться с комендантом?

– А теперь он где?

– Сидит, – ответила Ольга. – Ножом пырнул одного по пьянке, теперь сидит – туда ему и дорога.

– А ребенок?

– У матери, во Мценске. Знаешь такой город?

– Знаю. Леди Макбет Мценского уезда…

– Кто?

– Да никто, так просто. Почему же ты ребенка сюда не заберешь?

– Ой, ну куда мне еще ребенка брать? Я и так Бога молю, что прописку себе вырвала наконец, думаешь, само собой это далось? Еще и ребенка… Как прописку постоянную в паспорт поставили – все, в тот же день с завода ушла, дворничихой вот устроилась, комнату получила. Теперь, если пятнадцать лет отработаю, комната моя будет считаться, пока что служебная. Я вот думаю, если с Ринатом сладится у меня, может, и заберу Витьку. Я ж, конечно, скучаю, а он вроде к детям ничего, нормально…

Страшная, беспросветная жизнь подступила Лизе, казалось, к самому горлу. Пятнадцать лет работать за убогую комнату, терпеть издевательства мужчины, которого любишь, жить в разлуке с сыном… Неужели все так живут?

Наверное, Лиза произнесла это вслух, потому что Ольга ответила:

– Конечно, все, а куда денешься? Ты вот вроде интеллигентная, чистенькая такая, а тоже ведь так живешь, разве нет? Если больших денег нет, чтоб красиво жить, или лапы волосатой, чтоб толкала, – никуда и не денешься.

Лиза не стала спорить. В этот вечер ей нечего было возразить Ольге. Вдруг показалось, что в ту жизнь, о которой Ольга даже не подозревала, ей, Лизе, тоже нет больше доступа…

– Ну ладно, – вздохнула Ольга, вставая. – Пойду отосплюсь. И ты тоже спи – устала, наверно.

– А… А Ринат не у тебя сегодня? – осторожно спросила Лиза.

– Да нет, ему завтра на смену рано. А может, брешет. Спокойной ночи!