Романтическое свидание должно было обернуться мальчишником, если бы они поняли мою шутку, оценили ее по достоинству и пошли дружной мужской компанией гонять мяч. Хотя какой зимой футбол… Ну пусть бы шайбу погоняли или с горки покатались, мало ли зимой развлечений. Все лучше, чем девчонкам валентинки дарить и подарочки по магазинам бегать подыскивать.

«Поздравляю тебя с Днем всех влюбленных! Приходи сегодня после уроков к кафе «Буратино». Буду ждать», – вот о чем гласила каждая валентинка. В самом низу послания вместо подписи я нарисовала пронзенное стрелою сердце. Выбор кафе был неслучаен. Я надеялась, что какой-нибудь умник, увидев своих растерянно топтавшихся под вывеской одноклассников, сообразит, что в валентинке было зашифровано еще одно послание: будешь ходить на свидания – останешься с носом!

Угадайте, что в итоге произошло. Есть предположения? Ну же, давайте, пошевелите мозгами, я столько подсказок уже дала… Что-что? Мальчишки пришли на свидание к кафе и все переругались? Мимо. К кафе пришла одна только я. Точнее, даже не к кафе, я спряталась за углом магазина на противоположной стороне улицы и наблюдала оттуда за кафе, готовясь хихикать в ладошку и торжествовать.

Я замерзла как цуцик. Кстати, вы в курсе, кто такой цуцик? Нет? Я вот после того случая вернулась домой, озлобленно приговаривая: «Я просто цуцик какой-то!» – и первым делом погуглила, что это за зверь. Оказалось, что цуцик – это щенок, который от холода дрожит и даже писается. Вы только не думайте, что я там, в засаде, описалась, нет, но замерзла я так, что зуб на зуб не попадал. А дома в зеркале увидела у себя фиолетовые губы.

Вернемся к нашим баранам. Я довольно долго простояла за углом, наблюдая за кафе. К нему приходил кто угодно, но ни одного из моих одноклассников замечено не было. Даже мимо никто из них не прошел. Я была разочарована. Значит, как валентинки в ящик кидать – это они всегда пожалуйста, а как на свидание прийти, так и струсили? Или что? Не могло же быть так, что у них всех одновременно на это время были другие планы!

Как они меня вычислили – я до сих пор понять не могу. О моем розыгрыше знала только Дина. Больше я никому не рассказывала, точно. Единственный напрашивающийся вывод – мальчишки после уроков рассплетничались, выяснили, что всех их пригласили в одно и то же место на один и тот же час, сверили валентинки – почерк на всех оказался одинаковый, показали валентинки нашей классной, и та сразу опознала по почерку меня.

Как бы там ни было, на следующий день девчонки шушукались, а мальчишки ходили, задрав подбородки до потолка. Ну еще бы! Разоблачили мой коварный план! Было чем гордиться. С этого дня я стала в классе белой вороной. Не знаю, что там напридумывали себе обе половины класса, может, решили, что я действительно влюбилась в каждого одноклассника – девчонки могли так решить, да, – в таком случае я представлялась им угрозой, конкуренткой, сразу для всех.

Розыгрыш, задуманный мной как безобидная шутка, вывернули наизнанку. Все в классе ополчились против меня. Да, могу признать, я мнительная, но в данном случае все обстояло именно так. Кроме Дины, со мной больше никто не разговаривал. И я бы, может, попыталась себя реабилитировать, но зачем? Нет, ну правда, ради чего? Вот вы бы стали? Подмазываться к ним, навязывать свою дружбу, доказывать, что именно вы – как раз самое то, чего им так не хватает в жизни? Ну, стали бы? Только честно! Вот и я не стала.

Не мы одни торопились на праздник. Повсюду – кто в сторону нашей школы, с нами же по дороге, а кто навстречу в соседнюю школу – шли расфуфыренные девчонки. Среди этого буйства пошлости я чувствовала себя этаким островком здравого смысла. Я шла рядом с Диной, повисшей на двух парнях, и меня распирало от гордости, что я не поддаюсь ни на модные течения, ни на общую озабоченность внешним видом, а словно кидаю вызов всему миру, не акцентируя внимание на своей гендерной принадлежности и подчеркивая тем самым, что я, прежде всего, – человек!