Антуан и Софи обменялись короткими взглядами. Они ничего не сказали, да и звуки их шагов утонули в толстом ковре, оставляя за собой едва слышное эхо напряжения.

Пьер задержался у картины над камином, и его глаза блеснули в свете пламени.

– Завораживает, правда? Но это не просто украшение. История картины – тёмная смесь страсти и жестокости. Маркиз де Сад и его девять… жертв.

Антуан нахмурился, его взгляд изучал полотно, будто стремился заглянуть за его границы:

– Девять жертв? Но его заключили в тюрьму за иные преступления, – заметил он, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно.

Пьер рассмеялся, а его смех эхом разнёсся по вестибюлю, словно всколыхнув тени в углах:

– Альпы искажают реальность. Говорят, его жертвы заключены в этой картине заклятием самого маркиза.

Софи вздрогнула. Её лицо обратилось цветом снега за окнами:

– Это… ужасает, – прошептала она, обхватив себя руками.

Антуан задумчиво кивнул. Его губы изогнулись в странной полуулыбке.

– Но это завораживает. Тёмные стороны истории всегда притягивают, – произнёс он, словно обращаясь к самому себе.

Пьер, уловив его мысли, едва заметно улыбнулся:

– В таком случае, доктор Делькур, рекомендую посетить нашу библиотеку. Коллекция редких изданий по оккультизму и тайнам человеческой природы впечатляет. Но сейчас позвольте показать вам вашу комнату.

Супруги молча следовали за ним вверх по лестнице. Без ковра их шаги глухо отдавались в коридорах, где тишина казалась почти осязаемой. Напряжение между ними, и без того заметное, здесь усиливалось, будто сами стены дополняли их невысказанные обиды и страхи.

Комната встретила их богатым убранством, смешанным с удушающей мрачностью. Бархатные шторы скрывали свет, а старинное зеркало отражало их фигуры с неестественной резкостью, подчёркивая трещины, которые они старались не замечать.

Софи подошла к окну. Её дыхание оставило лёгкий налёт на стекле. Она смотрела, как сумерки растворялись в горной тьме.

– Антуан, посмотри, – сказала она шёпотом. – Снег.

Он подошёл ближе, осторожно коснувшись её плеча.

– Красиво, правда?

Софи покачала головой, но её взгляд оставался прикованным к белому пейзажу:

– Слишком… изолированно.

Вскоре в отель прибыла Катрин Лаваль, журналистка с острым взглядом и ещё более острым умом. Она осматривала «Ля Вертиж» с профессиональной скрупулёзностью.

Катрин Лаваль обладала выразительной внешностью, в которой сочетались сила и утончённость. Её длинные тёмные волосы мягкими волнами спадали на плечи, подчёркивая благородство черт лица. Высокая, с прямой осанкой, она излучала уверенность. Глубокие тёмные глаза всегда были сосредоточенными, точно попадающими в самую суть происходящего.

Её внимание мгновенно привлекла картина маркиза де Сада. Нахмурившись, она подошла ближе, чтобы рассмотреть её.

– Интересная работа, – пробормотала она, скорее для себя, чем для Пьера. – В ней есть что-то тревожное.

Пьер, стоявший рядом, улыбнулся, и его взгляд стал едва уловимо загадочным.

– Художник обладал редким даром передавать глубину. Позвольте проводить вас в вашу комнату, мадемуазель Лаваль. Уверен, она вас вдохновит.

Катрин окинула его взглядом, в котором мелькнула лёгкая усмешка.

– Вдохновит? – переспросила она. – Меня всегда интересовали тёмные стороны жизни. Самые сильные истории скрываются именно там.

Пьер рассмеялся, но смех поглотила тишина коридора, не оставив даже слабого эха:

– Вы не одиноки в этом. Свет невозможен без тьмы. – Он распахнул массивную дверь с изысканной грацией. – Вот ваша комната. Надеюсь, она вам понравится.